Как бы больно ни было, а следовало подниматься и хотя бы оценить собственное состояние, не говоря уже о том, чтобы выяснить, где она оказалась и каким образом попала сюда.
- Горхат раздери... - прошипела Меридит и, кусая губы от боли, села, держась за бок.
Повернув голову, насколько это было возможно (чудовищно болела еще и шея), она осмотрела себя.
Платье было разорвано в нескольких местах в лохмотья, обрывки ткани влипли в тело и насквозь пропитались кровью. Меридит осторожно отогнула один из них, кое - как осмотрела раны.
Потом, оглядевшись по сторонам и решив, что хуже уже не будет - помещение было пустым, опасности никакой не наблюдалось, растянула шнуровку платья и, стянув его вниз, обнажилась по пояс.
Раны были странными. Четыре дыры на одном боку, четыре на другом. По всей видимости, на спине тоже такие же. Или подобные. Меридит тронула рукой поясницу. И там больно! Вся ладонь оказалась перепачкана кровью...
- Что за дрянь произошла... - пробормотала принцесса.
Кое - как перевязавшись широкой лентой ткани, оторванной от нижней юбки, с трудом поднялась и, держась за бок, встала с топчана, покрытого пушистой шкурой какого - то зверя.
Обойдя комнату, нашла окованную дверь, завешенную такой же шкурой. Подергала за ручку. Еще и еще... И еще. Все бесполезно. Меридит в досаде несколько раз хлопнула по неотзывчивому железу рукой.
Еще раз оглядевшись по сторонам, принцесса изо всех сил постаралась справиться с приступами находящей паники. Вот уж что - что, а закатить сейчас истерику было совершенно неуместно! Для полного счастья не хватало начать вякать и лить слезы. Хотя вот последнее сделать очень хотелось...
Просто сесть на пол и завыть, некрасиво растягивая рот и пуская слюни, но нет. Она даже в детстве не допускала подобных слабостей - этого было делать нельзя. Бессмысленно.
Кричать, плакать, звать на помощь. Зачем?!
" - Вытри немедленно слезы, шенна - зи Меридит! Ты позволяешь себе слишком много.
- Заткнись, тварь! Хоть заорись, кому ты нужна..."
Снаружи послышался какой - то шорох. Затем грохот и...
...дверь слетела с петель. Девушка взвизгнула и отскочила назад.
- Твою мать! Кот паршивый!
Лимбрий обратился моментально - теперь перед ней стоял разъяренный и совершенно голый ее любовник. Меридит хихикнула.
- Жива? - голос его хрипел - Чего смеёшься? Горхатовы камни, я не могу сохранять форму, долбаный Вестрафский лес!
Элиджар подхватил ее на руки порывисто и резко, даже не подхватил, а "сцопал". Это странное слово девушка услышала от Марты, когда та учила ее держать ребенка.
- Цопай, не бойся, дева! Вот так, головенку - то держи ему. И не прилаживайся, свое, не помнешь.
Вот и он сейчас - сцопал, прижал к себе очень грубо и как - то нервно. Меридит взвизгнула - тело прошила боль.
- Прости, верю, знаю, все знаю... - бормотал Элиджар, выбираясь с ношей на руках наружу из... ямы? Пещеры? - Знаю, что больно. Ты потерпи, Меридит. Сейчас из Гранитного Круга выйдем, тогда я... не могу я здесь! Горхатский потрох!
Когда они выбрались из пещеры, а это и была пещера - глухая, глубокая, заметенная снегом и из за этого сливающаяся со всем остальным пейзажем, стояла ночь. Снег валил огромными хлопьями, как в День Холода*, хотя до праздника оставалось еще много - много дней...
Меридит пошевелилась, пытаясь выбраться из сжимающих ее рук.
- Пусти, Элиджар. - прошептала она - Мне надо... мне холодно.
Он осторожно опустил девушку на снег. Она тут же вцепилась пальцами в его плечи.
Алении не видно было из - за снегопада, только какие - то сполохи. В темноте глаза лимбрия светились серебром. Этот серебряный блеск породил, несмотря на нудящие раны, то же самое странное чувство - жаркое, жгучее желание, неуправляемое и нелогичное, как раскаленный поток расплавленного железа. Или слез...
- Я сейчас перекинусь, Меридит. - сказал оборотень. Он повернулся и плечи его сверкнули снежной влагой. - Поедем домой... Только отойдем подальше, хорошо? Вестрафский лес, понимаешь, такое место... Дай руку. Или понести тебя все же?
Она помотала головой, держась за бок. Странно, но слева уже болело меньше, а спина не болела вообще. Может ли такое быть только от одного прикосновения лимбрия? Или опять Сила продрала глаза и что - то там хочет? Ошметки магии проявляются в теле принцессы - полукровки только тогда, когда ему угрожает опасность, видишь ли... В остальных случаях они спят, валяются дохлыми мышами, задрав лапки.
Он крепко держал руку девушки, пока они пробирались к опушке перешагивая через редкие упавшие ветви. Вообще, как отметила принцесса, здесь было довольно чисто (с чего бы?). Будто здесь кто - то убирал. Периодически, нечасто, но убирал. Зачем? И кто?
- Элиджар, как я...
- ...оказалась здесь? - продолжил он, подхватывая ее на руки снова - Дракон тебя утащил.
Девушка обхватила любовника за шею:
- Не ври. Драконов не бывает. Они передохли еще до войны.
Оборотень фыркнул:
- Ага, передохли! Весело было видеть, как давно сдохший дракон упал камнем на площадь и чуть не пропорол тебе брюхо когтями. Он убил троих, Меридит. Просто шлепком хвоста. Трое человек мертвы. Пока летел, сжег деревню и лес, рядом с Брангдором. Просто так, от нехер делать. Дракон мелкий, но нам хватило.
Девушка вздрогнула. А ведь это страшно, совсем страшно. Если эта дрянь выжила и будет так налетать, что сделает Брангдор - кучка человек, многие из которых немощны и больны? Кучка человек, один оборотень, слабосильная полукровка и новорожденный маг...
НИЧЕГО. РОВНЫМ СЧЕТОМ НИЧЕГО.
- Зачем я ему? Почему не убил? И почему я оказалась... в какой - то комнате? Что за дракон такой?
Они выбрались на опушку. Отсюда плохо, но виден был Брангдор, дым... Остатки деревни. Хотя... Никаких остатков. Выжженное поле. Угольное пятно среди беспрерывно сыплющегося белого снега.
- Он оборотень, как я. - Элиджар потянулся и Меридит захотелось погладить его по животу. Дурацкая мысль была тут же отброшена в сторону. - Оборотень, из последних. Слышала про Династию Гранитных? Я думаю, эта тварь имеет к ним какое - то отношение, конфетка.
- Не называй меня так! Жутко раздражает.
Он с готовностью кивнул:
- Хорошо, конфетка! Как скажешь!
Домой шли в полном молчании, принцесса лежала ничком, крепко держась за пушистую шкуру Элиджара и, прищурив глаза, наблюдала за падающим снегом. Он падал и падал крупными сияющими хлопьями, чертящими черный воздух так, как белые шелковые нити чертят черный бархат - в Окрехае, помнится, когда - то была в моде вышивка в таких тонах - белым шелком по черной ткани.
