Книга Дикий. Его неудержимая страсть. - Элла Савицкая

Прищуриваюсь, откладывая ненужный более лайм на тарелку. Горечь только что выпитого алкоголя перестаёт ощущаться. Пульс срывается с размеренного ритма, глаза впиваются в Кешнова, разговаривающего вероятно с одним из его «спонсоров». Нет, если бы он просто сидел в компании мужиков и баб, я бы ничего не сказала. Знаю, что эти мудаки толстожопые не обходятся без эскорта, но сердце дает сбой, а кровь, разбавленная градусами, превращается в смолу, застывая в венах, потому что рядом с Кешновым сидит явно дорогая шлюха. Стройная закинутая на колено нога выставлена ему на обозрение, а загребущие руки то и дело касаются крепкого плеча, выводя на нем ногтем незамысловатые узоры.

Дыхание перекрывается заслонкой. Значит вот какая та самая важная встреча, ради которой можно в очередной раз отодвинуть вечер со мной? Черные, притравленные яростью эмоции, растекаются под кожей. Говнюк что-то говорит ей, когда мужик, сидящий по левую сторону от него, встает и уходит, оставляя мне надежду на то, что сейчас Кешнов, наконец, в своей манере откинет шалаву куда подальше, и я даже делаю несколько шагов вперед, чтобы не пропустить этого момента.

Но вместо того, чего мне так хочется, блондинка вдруг встает, с изящностью натренированной кошки разворачивается к нему передом и опирается бедрами на стол. Матвей берет свой стакан, но не успевает донести до губ, потому что эта дрянь забирает его и медленно отпивает спиртное. Ее жест не что иное, как демонстрация того, на что способен ее рот, и Матвей это прекрасно понимает.

Если бы можно было, я бы выбрала, чтобы меня сейчас к чертовой матери молнией пришибло, чем смотреть на то, что, как мне казалось, принадлежит только нам. Пить из одного стакана, мать его, – это только между мной и им. Горло стягивает жгутом, приходится напоминать себе о том, чтобы делать вдох. В груди начинает ощутимо греметь, тело наполняется оглушающей решимостью. Разворачиваясь, краем глаза замечаю, как сучка возвращает Матвею стакан, а он ставит его обратно на стол.

Меня несет волной ярости. Перед глазами пелена из единственного желания – сделать так, чтобы то, что сейчас горит у меня в груди, ощутил и он. Физически, черт его возьми. Может он и не посмел пить с ней из одного стакана, но сам факт того, что вот это вот все у него на первом плане напрочь сносит тормоза.

Ночной ветер бросается в лицо, стоит выйти на улицу. Полностью отдавая себе отчет в том, что делаю, рывком достаю с заднего сиденья машины биту и несусь обратно.

Хотел зажигательного вечера, говнюк? Ты его получишь!

Пролетев мимо охраны, расталкиваю всех, кто попадается на пути. Когда подхожу к столику, за ним уже сидят три мужика, физиономия одного мне кажется знакомой, но срать я хотела на каждого из них. Главное, что сучка снова рядом с Матвеем.

Он даже не замечает меня, поглощенный беседой. Стакан все еще там, куда он его поставил.

Не слышу ничего вокруг кроме того, как собственные зубы скрипят друг о друга. Злость и обида душат, вонзаясь в горло и раздирая его.

Размахиваюсь и одним ударом биты сталкиваю со стола все содержимое прямо на шлюх, сидящих справа. Пятна всех цветов радуги мгновенно расплываются по их платьям, прямо как у меня все вокруг смазывается в грязную кляксу. Под женский визг и звук бьющегося о пол стекла встречаюсь глазами с Кешновым. Мужики мгновенно вскакивают, отряхивая брюки и давая кому-то знак, но все это на фоне. В фокусе он. Синие глаза пронзают меня насквозь, Матвей подрывается с дивана. Скулы напрягаются, в зрачках вспыхивает отражение моей ярости.

- Кажется, ты не допил, - не узнавая собственный голос, перекрикиваю музыку и, схватив тот самый гребаный стакан, выплескиваю содержимое Кешнову в лицо.

Капли попадают на крупный подбородок и стекают по шее, когда Матвей резко дергается в мою сторону. Лицо перекошено бешеным гневом.

Позади нарастают мужские голоса, отвлекая на долю секунды его внимание, и я, воспользовавшись случаем, разворачиваюсь и буквально проскальзываю мимо проходящей охраны.

В ушах звенит, руки мелко дрожат, когда заведя мотор, я визжа покрышками срываюсь с места. Пульс шкалит так, что кажется сердце сейчас сойдет с ума. Ненавижу его! Чувствую себя полной дурой, которая подстраивается, находит оправдания и пытается понять, а он сидит там и как ни в чем не бывало треплется с этой сучкой и зажравшимися упырями, от которых зависит.

В глазах собираются слезы обиды, но я, на мгновение зажмурившись, проглатываю их. Давящая боль в груди нарастает с каждым оборотом колёс. Скорость на спидометре зашкаливает выше дозволенной. Злость и адреналин гонят вперед. Мне сигналят, но я слышу только собственный стук сердца в затылке. Тяжелый, болезненный. Кожа на руле жалобно скрипит от силы, с которой я впиваюсь в нее ладонями. Очередной продолжительный звук клаксона сзади заставляет нервно вскинуть глаза и посмотреть в зеркало заднего вида.

Черный панамера петляя несется следом и, сволочь яростно давит по сигналу, требуя остановиться. Шумно сглатываю.

Пошел к черту! Нога вжимает педаль в пол. Дороги посреди ночи наполовину пустые, поэтому могу ехать так, как мне хочется. А хочется мне оторваться и послать Кешнова подальше, потому что если сейчас остановлюсь, убью его к чертовой матери!