— Да потому, что так лучше для ребенка, — прорычал он. — И потому, что обычно женщины хотят этого от мужчин.
Да, она хотела этого, но… чтобы все произошло по-другому.
— Ты такдумаешь? — с иронией спросила она. — Так вот — не я, Люк. Для меня ничего нет хуже, чем связать свою жизнь с тобой.
— Ты сказала, не подумав.
— Я хорошо подумала. Брак с тобой — это кошмар. Ты собственник и никуда меня не пустишь. По вечерам мы будем сидеть дома… вернее, лежать в постели, так как твои представления о времяпрепровождении — это секс, поэтому наряды мне ни к чему. А как насчет любви и привязанности?
Он возмущенно взмахнул рукой.
— Да, между нами нет любви, но брак может быть удачным и подругам причинам.
— По каким? — Она была вне себя от негодования. — Для того, чтобы брак удался, надо, по крайней мере, проводить в обществе друг друга какое-то время, и желательно одетыми. Это минимум, Люк. Особенно когда есть ребенок.
Люк задумчиво смотрел на нее.
— Значит, если мы будем проводить время вместе, ты скажешь «да»? Это твое условие? Условие?
— У тебя все звучит как деловые переговоры.
Он пожал плечами.
— В какой-то мере это так. Ты что, хочешь, чтобы Рио рос без отца?
Она закусила губу.
— Нет, но…
— Итак, если мы найдем способ дружно ужиться, будешь ли ты довольна?
— Ну, да, хотя…
— Какие твои условия? Кимберли молча смотрела на Люка.
— Это не так-то просто. Я…
— Очень просто. Скажи, чего ты хочешь, и ты это получишь.
Любовь. Она хотела любви.
— Выходит, я говорю тебе, чего я хочу, ты говоришь «да» и мы поженимся.
— Правильно.
Он улыбнулся и облегченно вздохнул. Наконец-то она его поняла!
— А потом ты вернешься к своим прежним привычкам.
Он нахмурился.
— Я хочу, чтобы наш брак был удачным…
— Но, Люк, ты никогда не любил связывать себя обязательствами. Долго ли ты выдержишь? Месяц? Два?
— Раньше не было ребенка. Я сделаю все, чтобы наш брак не распался.
— На самом деле? Сделаешь все?
— Все.
Чем она рискует?
— Хорошо. — Она скрестила руки на груди и склонила набок голову. — В таком случае в течение следующего месяца все наши встречи происходят… в одежде. Ты будешь выводить меня в свет и гулять с Рио. Мы будем вести себя как семья. И каждый вечер ты будешь привозить меня домой в десять часов. Никакого секса, ни со мной, ни с кем-либо еще. Если я увижу в прессе хоть одну изобличающую тебя фотографию, наш уговор теряет силу.
Он не мог поверить тому, что услышал, и это было написано у него на лице.
— Никакого секса?
Кимберли с трудом удержалась от смеха.
— Никакого. Таким образом ты докажешь, что быть хорошим отцом для тебя главное. И мы сможем проверить, получится из нас семья или нет. Если да, то я выйду за тебя.
— Согласен. — Он встал и подошел к ней. — Я принимаю твои условия.
— Все?
— Все.
— Ты согласен?
— Согласен. И очень скоро я произнесу это слово на свадебной церемонии, meu amorzinho, потому что и тебе, и Рио очень понравится мое общество.
— Прекрасно, — сказала она. — Договорились.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Прошел месяц. Кимберли сидела у себя в гостиной и размышляла о том, что же произошло в ее жизни. Комнату наполнял запах свежих цветов, присланных утром от Люка, а у нее на шее красовалось ожерелье, которое он подарил накануне вечером, когда они обедали вдвоем. Она ошибалась, полагая, что Люк не сможет поддерживать отношения вне спальни: общаться с ним оказалось на удивление приятно — он раскрылся с неожиданной стороны. Но она снова и снова повторяла, что он ее не любит и что этот чудесный, романтичный месяц лишь прелюдия к их браку, а брак нужен ему для того, чтобы завладеть сыном. Тем не менее эти мысли не мешали ей чувствовать себя счастливой. И сегодня она… скучала по Люку. Ему пришлось улететь по делам в Париж, и она поглядывала на часы, предвкушая их встречу.
Как только он объявил ей о своем намерении жениться, то сразу же связался со своими юристами, изменил завещание и отдал ей на подпись уйму документов, которые обеспечивали будущее Рио. И он проводил много времени с сыном, забирал из школы, гулял с ним и развлекал. Рио без конца задавал Люку вопросы, а тот терпеливо отвечал и рассказывал о себе. Он становился все более открытым. И не только с Рио. У Люка и Кимберли вошло в привычку обедать в ее садике около кухни. Домашняя, приятная обстановка располагала к искренним разговорам. Кимберли узнала, что родители Люка умерли, когда ему было тринадцать лет, и что его приютила Мария, та самая женщина, которую он сделал своей личной помощницей. Мария работает у него уже двадцать лет. Кимберли подумала, что, возможно, Люк все же способен связать себя обязательствами — ведь он отплатил Марии за ее заботу о нем. А обязательства перед сыном? Судя по всему, он готов к этому. Но что касается ее самой, то Кимберли и не пыталась обмануть себя — Люк старается укрепить с ней отношения из-за ребенка. С ее разрешения он сказал Рио, кто он. Мальчик пришел в восторг: этот необычный, красивый, живой и веселый дядя — его отец! И у Кимберли пропали все сомнения относительно того, правильно ли она поступает, собираясь выйти замуж за человека, который ее не любит. Она не лишит своего ребенка возможности вырасти в нормальной семье!
А Люк выполнял все ее условия. И, кажется, делал это легко и без усилий. Кимберли спрашивала себя: кому не хватает секса, ей или Люку? За последний месяц Люк не сделал ни одного неверного шага. Он целовал ее только в щеку, когда они встречались и прощались… и все. А она сходила с ума от желания. Она думала об этом и сейчас, делая наброски колье для богатой клиентки-француженки. Карандаш летал над листами бумаги, и под ее рукой рождался оригинальный рисунок. Кимберли взглянула на часы: она пообещала Рио забрать его из школы на полчаса раньше, чтобы они успели встретить Люка в аэропорту. Зазвонил телефон. Это Люк! Она поднесла трубку к уху и прижала плечом, так как руки у нее были заняты рисунками.
Но это был не Люк. Она узнала голос и побледнела.
— На этот раз вы сорвали куш.
Листы вылетели из мгновенно онемевших пальцев.
— Чего вы хотите?
— Если вы об этом спрашиваете, то вы глупее, чем кажетесь.
— Мы… уже вам заплатили. — Кимберли судорожно сжимала телефон. — Целое состояние. Вы же обещали…
— А обстоятельства изменились. Теперь вы богатая дама. На этот раз я хочу десять миллионов.
