Приехав домой, я застал Милу, спящую у Димы на руках. Мальчик сидел, как вкопанный, боясь пошевелиться, а малышка спала, беспокойно всхлипывая.
— Максим Андреевич, Дима просто волшебник. Она сегодня снова целый день орала. А он меня выгнал из комнаты, поговорил с ней — и она успокоилась и уснула. Я могу быть свободна? Устала я за эти два дня. Надеюсь, в выходные я вам не понадоблюсь?
— Я пока не знаю. Если что, я наберу вас. Сейчас вы можете идти. Спасибо вам большое и до свидания.
Кое-как нам удалось переложить Милу на кровать. Она завозилась, но не проснулась.
— Спасибо, сынок, ты сегодня — герой дня.
Дима помолчал, а потом вдруг сказал:
— Мне кажется, тебе нужно вернуть Милу Анне Петровне.
— Почему это? Она и моя дочь, я хочу, чтобы она жила со мной. И суд тоже решил, что со мной ей будет лучше. Да и тебе с сестрой будет веселее.
— С тобой ей плохо, ты же сам это видишь.
— Ничего, она привыкнет.
— Зачем тебе она? Ты же всё равно в будние дни почти не бываешь дома. А по выходным мы могли бы, как раньше, все вместе гулять. Знаешь, у некоторых моих одноклассников папы живут отдельно. Но дети все живут с мамами, и папы берут их к себе на выходные. И все довольны.
— Это Анна Петровна тебя накрутила?
— Нет, она заболела и не может говорить, у неё очень высокая температура и горло болит. А она, между прочим, там одна, ей даже некому чай сделать! Можно я поеду и поухаживаю за ней?
— Что за мысли? Она же может тебя заразить. Если ей так плохо, пусть едет в больницу, там о ней позаботятся.
— Ей нужен чай с мёдом, мне мама всегда его делала, когда у меня болело горло! Разве в больнице ей его сделают? Там только уколы ставят и таблетки горькие пить заставляют!
— Дима, когда взрослый человек заболевает, то дети не должны с ним общаться, потому что могут заразиться. Дети не должны ухаживать за больными взрослыми.
— Тогда езжай к ней ты и хотя бы чай приготовь. Можно налить его в термос, и он долго будет горячим. Мне мама так наливала. У тебя есть термос? Если нет, то можно взять у меня дома.
— Дима, я не могу к ней поехать, я отпустил Полину, она очень устала и просила на выходных дать ей отдохнуть.
— Ты — злой! Ты непонятно для чего издеваешься над Милой, ты не разрешаешь мне поехать помочь Анне Петровне. А ведь я могу надеть маску! Я знаю, что когда кто-то болен, надевают специальную маску! Лучше бы меня в детдом забрали! Я не хочу с тобой жить!
— Дима, сегодня пятница, ты устал. Мы все перенервничали эти дни из-за Милы. Давай успокоимся и поговорим завтра.
Мне едва удалось убедить Диму лечь спать. Вот же дрянь, настроила против меня моего ребёнка! Хотя может бы, Дима просто вырос добрым и отзывчивым мальчиком? Наверное, это было неплохо и стоило такие душевные порывы как-то стимулировать. Может, купить каких-то лекарств, заказать еды и отправить от его имени курьером? Надо будет предложить утром.
Когда в квартире наступила долгожданная тишина, я нашёл копии Аниных документов и стал их внимательно читать. Я плохо разбирался во всех этих медицинских терминах. Но по всему выходило, что Глеб оказался конченным придурком. Как можно было трахнуть девушку так, чтобы порвать ей влагалище? Он же знал, что это её первый раз. Неужели ему по кайфу, чтобы женщина орала под ним от боли, а не от удовольствия? Её не жаль, она сама виновата, раз захотела, чтобы ей первым стал этот ублюдок. Сама себя наказала. Могла бы потерпеть совсем немного или просто намекнула бы мне, что устала ждать, — и её первый раз был бы полон нежности и любви. Я ведь так её любил! Я готов был ради неё на всё!
Судя по тому, что было кровотечение и накладывали швы, разрыв был серьёзным. И привезли её в больницу без сознания. И она пролежала там те пять дней, что я сбился с ног в её поисках. Странно, что не позвонила мне или родителям.
В выписке было рекомендовано воздержаться от половой жизни 2 месяца. Интересно, что бы она мне врала в первую брачную ночь, если бы я об этом не узнал от Глеба? Хотя наверняка узнал бы на мальчишнике или, ещё хуже, непосредственно на свадьбе.
Второй раз она поступила в больницу на следующий день после выписки. У неё разошлись швы и снова началось кровотечение. Выглядело и вправду не очень хорошо. Несмотря на ненависть к ней, осознание, что я мог причинить такие травмы, меня совсем не радовало. Я же не насильник и не моральный урод, который получал удовольствие от истязания женщин.
Странная женщина. Даже после такого она оставила моего ребёнка, воспитывала и любила. И эта мысль засела в голову и не давала покоя.
Глава 22
Аня
В субботу курьер мне принёс цветы, еду и термос с чаем. На открытке было написано: “Дорогая Анна Петровна, выздоравливайте скорее! Очень люблю и скучаю. Дима”. Такая трогательная забота была для меня лучше любого лекарства!
Аппетита не было, еду я убрала в холодильник до лучших времён, а вот чай оказался очень кстати. Я пила его целый день, растягивая удовольствие и кайфуя. Было удивительно приятно осознавать, что где-то есть человечек, который обо мне беспокоится. Интересно, как Дима организовал курьера и какую роль в этом сыграл его опекун?
В воскресенье меня шатало от слабости, но температура больше не поднималась. Несколько раз в течение дня мне звонил Дима. Ему даже удалось передать телефон Миле, я смогла с ней поговорить и попытаться успокоить. Со слов мальчика, Мила продолжала всё время плакать и отказывалась есть, что меня очень беспокоило. Когда она взяла трубку, то постоянно всхлипывала. Сердце обливалось кровью. Я остро ощущала своё бессилие. От отчаяния хотелось выть. Но что мне было делать, я не знала.
Выйти на работу в понедельник не получилось — я всё ещё была крайне слабой. Целый день была как на взводе. Как там моя малышка? Повёл ли Макс её в садик? Он у меня не спросил, ни в каком она саду, ни в какой группе. Означает ли это, что он не планирует водить её туда? Но в саду ведь занятия, общение с друзьями. Ей это сейчас очень нужно!
Я считала часы и минуты до момента, когда Дима доберётся после школы домой и они с Милой смогут со мной связаться. Наконец-то телефон зазвонил. Доченька плакала.
— Мамочка, забери меня, пожалуйста. Я не люблю больше папу, не хочу жить с ним. Я хочу к тебе. Я буду всегда-всегда тебя слушаться.
— Милочка, любимая моя, я сейчас болею. Лежу дома, на работу не хожу, пью горькие лекарства. Я сейчас заразная, тебе нельзя пока со мной. Вот потом я выздоровею — и мы вместе пойдём гулять. Я очень тебя люблю и безумно скучаю. Мила, ты должна обязательно хорошо кушать!
— Мамочка, я не хочу это кушать. Тут всё такое невкусное, я не люблю такую еду! Я хочу твою кашу, твои котлеты, твой суп.
— У меня сейчас нет сил готовить. Пожалуйста, кушай то, что тебе даёт Полина.
