— Тони! — возмутилась Анабелла, но он был неумолим.
— Размалевана, как дешевая проститутка. Ты что, хотела сделать из нее Саломею?
— Тони! — повысил голос отец.
— Разве это Дженни, черт побери? Ну? — горячился сын. — Ею тут и не пахнет. Это кто-то другой. Какая-то восковая фигура.
Дженни застыла в шоке от этой лавины слов. Потом посмотрела на Роберта, взглядом умоляя его о поддержке. Сердито сжав губы, он глядел на Тони. Все разом зашумели, осуждая грубый выпад Тони: и Миранда, и Анабелла, и Эдвард Найт. Но не Роберт. Только не он. Он молчал. Ни слова в ее защиту. Ни одного замечания брату. И ни одного одобрительного взгляда в ее сторону. Только сердито сжатые губы и в глазах резкое осуждение всего происходящего.
Радужный шарик надежды лопнул. Слезы затуманили ей взгляд. Она попятилась. Сердце, разрываясь от боли, тяжело стучало. Дженни повернулась и побежала прочь. Она так спешила поскорее спрятаться от всех, что споткнулась на лестнице и чуть не упала. Это был провал. Провал, провал, стучало неумолимо в висках, и с каждой ступенькой это слово все глубже проникало в сознание.
— Дженни! — резанул уши крик Тони.
Она вбежала в ванную и заперла дверь.
Словно в кошмарном сне, она, шатаясь, добрела до туалетного столика и в ужасе уставилась на свое отражение в зеркале. По напудренным щекам грязными ручьями текли слезы. Она схватила бумажные салфетки и начала размазывать и оттирать тени с век. В зеркале появилась нелепая клоунская маска. Кто-то постучал в дверь, послышались голоса. Дженни не слышала их. Салфетки не помогали. Нужны были вода и мыло. Она возилась с кранами. Руки тряслись.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем ей удалось смыть всю краску с лица. Голоса за дверью становились все громче. Дженни не обращала на них внимания. Она яростно терла лицо. Наконец на носу и щеках отчетливо выступили веснушки. Потом она отколола шиньон с золотистой шапочкой, перекинула длинные локоны вперед и начала пальцами выпрямлять их. После этого аккуратно сняла с себя ожерелье и серьги Миранды и начала раздеваться. Теперь ее наряд казался ей маскарадным костюмом.
Завернувшись в банную простыню, Дженни гордо выпрямилась и открыла дверь. У порога стояли Анабелла Найт с выражением крайней тревоги на лице и ужасно виноватый Тони.
— Прошу меня извинить, — пытаясь сохранять достоинство, сказала Дженни. — Тони, можешь передать остальным, что я скоро буду готова, только надену платье и причешусь.
Она попыталась проскользнуть мимо них. Тони взял ее за плечо.
— Дженни… — взволнованно сказал он.
— Пожалуйста, не задерживай меня, — сухо ответила она, порываясь уйти в свою комнату.
— Отпусти ее, Тони, — тихо, но властно приказала Анабелла.
Он убрал руку, и Дженни, высоко держа голову, прошла в срою комнату. Без колебаний она вытащила из шкафа простое желтое платье прямого силуэта. Мягкий креп свободно облегал тело. Платье сидело просто и элегантно. Оно годилось на все случаи. Пусть не шикарное, не броское, но все же подходящее. Она энергично расчесывала волосы, когда в дверь постучали и вошла Анабелла, держа в руках шаровары и болеро.
— Дженни, милая, мне так жаль, — огорченно произнесла она.
Дженни с усилием сглотнула и заставила себя говорить вежливо:
— Простите меня за глупую сцену, миссис Найт.
— Это не ты ее устроила. Остается только надеяться, что ты сможешь простить Тони. Он крайне сожалеет, что наговорил столько ужасных слов.
— Правду сказал, — с горечью поправила ее Дженни. Снова на глаза навернулись слезы. — Все, что он сказал, — правда, миссис Найт, и я не держу на него зла. Лучше оказаться посмешищем здесь, чем там, перед целой толпой людей.
— Почему посмешищем, Дженни? Вы прекрасно выглядели. Хотя и очень экзотично. Вы просто были не похожи на себя, а он не ожидал.
Дженни так сильно затрясла головой, что волосы запутались в зубцах щетки и больно натянулись.
— Нет, он прав. Я пыталась изобразить из себя то, чем на самом деле не являюсь. Он зря напал на Миранду. Я сама ее попросила об этом. Я хотела показать… — Она судорожно проглотила конец фразы, и вместо слов вырвался безнадежный вздох. — Я ошиблась. Ошиблась самым непростительным образом. Об этом сказал не только Тони, это было написано и на лице у Роберта.
Дженни с выражением скорбного достоинства снова принялась за волосы.
— А я хотела уговорить вас опять надеть этот костюм, — сказала Анабелла. — Вы действительно были хороши в нем, Дженни, — мягко добавила она.
— Я не могу его надеть, миссис Найт. Я должна быть самой собой. — Она отложила щетку и повернулась к Анабелле, отчаянно пытаясь изобразить улыбку. — Тони же сказал, что будет сопровождать женщину, а не платье. Роскошные перья — это не мой стиль. Он называет меня малиновкой. Я и есть малиновка, маленькая скромная птичка. И я не могу притворяться павлином.
Анабелла Найт бросила костюм на кровать и подошла к Дженни. Она взяла ее руки в свои и ласково сжала их. Ее глаза светились сочувствием.
— Павлин — холодная гордая птица с ужасным резким голосом. Малиновка гораздо симпатичнее, Дженни, и мы очень рады, что вы с нами. — Наклонившись, она по-матерински поцеловала девушку в щеку. — А теперь можно я пришлю Тони, чтоб вы помирились? Он там совсем истомился.
— Мне придется мириться со всеми, миссис Найт. Лучше сделать это сразу. Я сойду вниз через минуту. Мне кажется, я забыла сумочку в ванной.
— Нет, вот она, на кровати. Я принесла ее вместе с вещами.
— Тогда я спущусь вместе с вами.
Дженни взяла сумочку, и они стали спускаться. Тони нервно переминался с ноги на ногу у двери в гостиную. Он, страдальчески глядя на Дженни, шагнул им навстречу. Она заставила себя улыбнуться.
— Теперь я лучше выгляжу?
— Ради Бога, извини, Дженни, — сконфуженно произнес он. — Тебе надо было влепить мне пощечину, или переломать ноги, или еще что-нибудь сделать из того, чем ты всегда мне грозишь. Я только хочу сказать… — он виновато развел руками, — весь этот грим… мне это показалось кощунством. Я люблю твое лицо таким, какое оно есть, и когда вместо него…
— Тони, я не думаю, что ты сейчас говоришь то, что нужно, — сурово прервала его мать.
— Я пытаюсь объяснить, — расстроено сказал он. — Я не думал… Я был так зол… Так…
Дженни ласково коснулась его руки.
— Все в порядке, Тони. Я все понимаю. Правда.
Он пристально посмотрел ей в глаза, потом, притянув к себе, нежно обнял.
— Ах, Дженни, милая, я ни за что на свете не поверил бы, что смогу тебя обидеть. И вот вдруг так унизил, как самодовольный идиот. Прости меня, радость моя.
Она спрятала голову на его груди и, почувствовав себя спокойней, глубоко вздохнула. Мертвый холод, сковавший ее сердце, все равно невозможно растопить, но это уже не вина Тони. Он просто заставил ее посмотреть в глаза реальности.
