Лионелю она ничего не сказала, потому что он был лихорадочно возбужден и имел очень болезненный вид, жалуясь на нестерпимую головную боль и колики во всем теле.
Но леди Эвелина была умна и поняла, что тут происходит какая-то таинственная драма, объяснение которой она не могла найти по своему незнанию, а потому и помочь не в состоянии. Однако инстинктивно, по чувству любви, она угадывала, что дело идет о жизни брата, попавшего во власть страшных и неведомых сил. Она не знала, что делать и пришла в отчаяние, сознавая, что обращение к «официальной» науке делу не поможет, а кого-нибудь сведущего в темной науке неведомого мира она не знала. На помощь ей пришла жена смотрителя.
Она сообщила, что неподалеку живет один старый господин по имени Брандль, который слывет в окрестностях ученым, занимающимся чернокнижием. О нем рассказывали странные вещи, будто бы он беседует с покойниками, фабрикует волшебные снадобья и совершил несколько чудесных исцелений. Может быть, он прольет свет на эту таинственную историю, а так как он умеет разговаривать с мертвыми, то через них может узнать правду о Фенимор и ее отношениях к сэру Лионелю.
Леди Эвелина ухватилась за эту надежду и не говоря никому ничего отправилась к колдуну.
Мистер Брандль внимательно выслушал рассказ леди Эвелины и никакого объяснения по делу не дал, но зато обещал вечером же приехать в замок и просил ничего не говорить об этом Лионелю. Кроме того, он сделал еще некоторые распоряжения.
Ворстеры были католики и в замке имелась небольшая капелла, где иногда по большим праздникам проводилась служба. Мистер Брандль указал взять престольное Распятие и поставить его в изголовье постели, но скрыв драпировкой, чтобы Лионель его не видел. Затем надо было окропить всю комнату святой водой, а в ящик стола, на который ставился поднос с вином и пирожками, спрятать ковчежец с мощами и освященной остией.
К вечеру Лионелю стало, по-видимому, лучше: он был весел, смеялся и болтал с сестрой, но рано ушел к себе. Около десяти часов приехал мистер Брандль. Он попросил принести два канделябра с престола, зажег их и поставил в комнате, рядом со спальней Лионеля, где и спрятался сам. В полночь к нему должны были прийти леди Эвелина, Сара, смотритель и грум Боб.
Когда они явились, мистер Брандль держал в одной руке ковш, который издавал сильный запах, а в другой маленький кусок зажженной восковой свечи.
Только что пробило полночь, как в спальне раздался шум или, скорее, шипение, точно лили воду на раскаленное железо.
— Она! — прошептал мистер Брандль.
— Боже мой! Что с тобой, Фенимор? С чего… — послышались тревожно-изумленные расспросы Лионеля, но последние его слова заглушил дикий крик, а затем хрипение.
Мистер Брандль кинулся в спальню, за ним вбежали остальные. Лионель полулежал на постели, а женщина в белом, окруженная словно мантией, длинными распущенными волосами, держала его за горло и душила, судя по тому, что лицо Лионеля посинело и глаза были навыкате.
Брандль вмиг очутился возле постели. Женщину отбросило от кровати словно порывом бурного ветра, и теперь она витала в воздухе, а тело ее съеживалось, испуская клубы черного и до того вонючего дыма, что миледи, смотритель, жена его задохнулись и упали, лишившись сознания. Тело Фенимор представляло какой-то пустой, кожаный мешок. В эту минуту окно с шумом открылось, пронесся вихрь ледяного ветра и все исчезло…
Мистер Брандль поспешил достать из кармана флакон и вылил его содержимое на пол: по комнате распространился сильный запах, очистивший воздух.
Все, кроме. Боба, лежали замертво, один он, хотя и дрожал, но держался на ногах, помогая Брандлю перенести Лионеля с прочими в смежную комнату.
Оккультист приказал груму немедленно затопить камин, а тем временем раздел Лионеля и натирал его ароматной эссенцией, использованные же при этом кусочки ваты он бросал в камин. Затем он разжал ему зубы и влил в рот какую-то красную жидкость. Немного спустя Лионель открыл глаза, но был так слаб, что не мог даже говорить. Только после этого Брандль занялся другими, которые вскоре очнулись. Когда все оправились и были на ногах, Брандль посоветовал леди Эвелине немедленно увезти брата к себе, выдержать его несколько дней в постели, давать лекарство, которым снабдил ее, прибавив, чтобы его немедленно известили, если произойдет какое-нибудь тревожное явление. Леди Эвелина только и думала, как бы поскорее покинуть замок, внушавший ей суеверный ужас, и два часа спустя уехала с Лионелем, который спал мертвым сном, так что его должны были вынести в автомобиль.
Мистер Брандль сказал смотрителю, что до восхода солнца надо еще дезинфицировать спальню, но старик наотрез отказался переступать порог дьявольского места, и снова неустрашимый грум предложил оккультисту сопровождать его.
В спальне был неописуемый беспорядок. Поднос, бутылка вина и пирожки лежали на полу, а постель — простыни, подушки, одеяла были буквально растерзаны, и даже шелковые старинные драпри висели в лохмотьях, за исключением, впрочем, занавеси у изголовья, где находился крест, которая осталась нетронутой. Посреди комнаты стояла лужа черной крови, с окровавленными кусками чего-то, похожего на печенку, и в этой гадкой массе плавало точно желтоватое вонючее тесто. На всю эту массу насыпали негашеной извести, а затем оккультист окурил комнату, окропил и сжег в камине все белье и растерзанные занавеси постели. Боб помогал всем этим манипуляциям с мужеством, которое росло по мере работы, так что мистер Брандль похвалил его храбрость и предложил, что если он не боится и поклянется не болтать о том, что увидит, взять его с собою, чтобы помочь в последнем акте драмы. Грум ответил, что после случившегося ничто на свете уже не может испугать его и что он жаждет видеть, чем закончится история «кладбищенской леди», что же касается болтовни, то он воздержится рассказывать трусам и дуракам о таких необыкновенных событиях, которые те не способны даже понять.
На другой день, утром, мистер Брандль с грумом отправились в городок, где оккультист сообщил пастору Вильсону о происшедшем, прося дать ему ключ от склепа и разрешить открыть гроб Фенимор для предупреждения могущих произойти несчастий. Смущенный пастор с некоторым недоверием выслушал этот рассказ.
— Что вы думаете найти в гробе несчастной девушки? — спросил он.
— Следы, которые уничтожили лярву, — ответил Брандль.
По некотором размышлении Вильсон согласился, но с условием, чтобы также взяли и его. Затем все трое спустились в склеп.
Тело Фенимор покоилось в металлическом гробу, еще украшенном венками высохших цветов.
Когда сняли крышку, глазам присутствующих предстала поистине ужасная картина.
На почерневшей голове покойной не осталось ни одного волоса от прежней роскошной золотистой гривы, искаженное судорогами лицо было лицом восьмидесятилетней старухи, полуобнаженное тело, едва прикрытое лохмотьями, представляло скорченные члены и раскрытый живот, запекшийся кровью и клейкой, вонючей, прилипшей к внутренностям массой.
