Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
Память подкидывает картинку. Погожий августовский денёк. Жара уже отступила, и на смену ей пришло мягкое тепло уходящего лета. Такие вечера созданы, чтобы остановиться в будничном беге и насладиться чудесными моментами жизни. Мы вышли семьёй на прогулку.
Тёма бежит ко мне, его русые волосы отросли и весело подпрыгивают вокруг круглого лица. У него широкая «буратинская» улыбка, открывающая забавную щербинку между зубами. Улыбка, ради которой мне нужно быть хорошей мамой и правильной женой. Тёма, обняв меня, поворачивается к подошедшему папе, тянет к нему руки. У Стаса никакой реакции, он равнодушно взирает сверху вниз на сына, как будто не понимая, чего Тёма хочет.
«Ну, возьми ребёнка! Ну, поцелуй! Ну, подними к небу, посади на плечи! Как все любящие отцы!» – мысленно кричу я мужу. Но он не чувствует моего желания, лишь хлопает Тёму по макушке. Так, как трогают соседскую собачку – нехотя и слегка брезгливо.
– У тебя есть салфетка? Вытри ему руки! – приказывает Стас.
Каждый раз, когда я вижу, как сын тянется к отцу, а получает в ответ холод или раздражение, меня разрывает изнутри. Будто окатывает студёной водой. Хочется схватить Тёму и бежать от мужа подальше. Меня пугает это чувство.
Пока я молча негодую, Стас соглашается посадить сына к себе на плечи, но с условием, что я вытру Тёме руки и сниму сандалии.
Вылизанного ребёнка Стас водружает себе на плечи. Тёма счастлив, мама и папа рядом. Я тоже ему улыбаюсь. Изображаю радость, а сама думаю: «Хоть так. Сын радуется – это главное». Мы молча проходим несколько дворов. Моё раздражение утихает, зато просыпается чувство вины. И чего я на Стаса взъелась? Опять всё порчу своим нетерпением. Чокнутая истеричка. Просто мой муж – очень аккуратный человек, который не любит пачкать одежду. Ведь это же хорошо – быть бережливым. Стас носит только брендовые вещи, они служат ему годами.
Когда Тёме исполнилось два года, он пошёл в детский сад и стал часто болеть. С того времени я переселилась в детскую комнату. А Стас остался на широкой супружеской кровати. Чтобы не дышать, как он говорит, «нашими бациллами». Он спит один, потому что ему необходимо высыпаться. Сон для него – сакральное действо. И нарушители покоя главы семьи строго караются. В выходные с утра я стараюсь занять вставшего Тёму, чтобы тот ни в коем случае не потревожил сон отца. Однажды я отлучилась в ванную буквально на минуту. Выбежать оттуда меня заставил детский крик. Оказывается, Тёма пробрался в комнату к спящему отцу и залез к нему на кровать. Стас сказал, что Тёма упал сам. Свалился, потянув на себя одеяло. Сын долго шмыгал носом, потом прошептал: «Папа… меня ногой». Малыш тогда ещё плохо говорил.
– Он мне на больное колено надавил, – буркнул Стас. – Я только ногу убрал, и он брякнулся. Хватит ныть! – рявкнул он раздражённо на сына.
Тот ещё сильнее захныкал.
– За ребёнком бы лучше смотрела, а не перед зеркалом вертелась!
Плач сына всегда вызывает у меня реакцию тигрицы, защищающей своё дитя, но я попыталась погасить её и мысленно стала оправдывать Стаса. Колено вправду больное, сын действительно может быть неосторожным, он ещё многого не понимает. Потом и вовсе сказала себе, что я – плохая мать и неблагодарная жена. Впредь надо лучше следить за сыном и объяснять, что папин сон нельзя нарушать.
Как-то проснулась от того, что Тёма возит по мне машинку. Первое, что почувствовала: не могу говорить. Горло! Нет, только не сейчас. Мне нельзя болеть! Тёма, не тяни к маме свою мордашку. Ищу в тумбочке маску. Голова – как мешок с гвоздями, руки мёрзнут. Я в этом году часто болею. Нырнуть бы обратно в кровать – и чаю горячего. Но Тёма уже встал. Он висит на правой ноге и тянет за штанину.
Плетусь в соседнюю комнату. Стас спит, отвернувшись к стене.
– Стас, – скриплю я. – Стас, вставай. Мне так плохо. Кажется, я заболела. Горло дерёт, голова болит.
Муж не поворачивается. Даже если проснулся, всё равно не подаст виду. Я его знаю. Это его время, сколько наметил поспать, столько и будет. И я не вправе забирать у него драгоценные часы отдыха.
Шлёпаю на кухню, включаю чайник, глотаю последнюю таблетку найденного в аптечке противовирусного, надеваю маску, чтобы не заразить Тёму. Включаю сыну игрушку на телефоне, он затихает, очарованный волшебным гаджетом. Мне стыдно, я бестолковая мать, которая не может развлечь ребенка чем-то более полезным…. Но сейчас это всё, на что меня хватает.
Чёрт! И таблетки кончились.
Ну где я могла подцепить эту заразу?!
Ставлю на плиту кастрюльку с водой, надо сварить овсяную кашу. Засыпаю крупу. От поднимающегося пара меня бросает в жар. В маске трудно дышать.
Кормлю Тёму, сама есть не могу. Оставляю Стасу его порцию.
Слабость валит с ног, я снова ложусь в кровать. Тёма раскидал на светло-розовом плюшевом одеяле фломастеры и увлечённо чёркает гелевой ручкой в моей тетради-ежедневнике. Но мне всё равно, я пользуюсь возможностью полежать.
Слышу, как муж встал, включил воду в ванной. Когда я иду на кухню выпить чего-нибудь горячего, он уже там. Медленно пережёвывает разваренный геркулес.
– Сегодня каша не ахти. В прошлый раз лучше была.
– Не нравится – не ешь, – тихо бормочу я.
– А можно лицо попроще? И не портить настроение всем с утра. Чего ты изображаешь умирающую?
– Я заболела вообще-то.
– Одеваться надо теплее.
– Ты сходишь за таблетками? Ингаверин закончился.
– Вызови своих подруг. Попроси их, пусть сходят.
– А ты не можешь?
– Ляг, поспи, и всё пройдёт. – Насытившись, Стас довольно крякает, допивает молоко и уходит, оставив на столе грязную посуду.
Глава восемнадцатая
Почему я не ушла? Почему терпела неуважение? Почему позволяла человеку вести себя грубо со мной?
Странно, но я долго не задавала себе таких вопросов. Как вышла замуж – так смотрела на Стаса, как на полубога. Его слова и поступки были как бы логичными. Объяснимыми. А если и казались иногда несправедливыми, так Стас всегда находил доводы более весомые, чем мои умозаключения. Убеждал, что я плохо себя вела, не то говорила, не так смотрела и поэтому получала по заслугам. А его поведение было лишь ответной реакцией на мои рефлексии. Стас уверял, что я слишком впечатлительная, несдержанная и совсем не понимаю его. Со временем я тоже стала так думать. Даже не заметила, как превратилась в нерадивую ученицу, а Стас – в разочарованного преподавателя с повадками палача.
Он никогда не давал мне ходить в магазин одной. Уверял, что я слабая и тяжёлые пакеты одна не донесу. И мне это первое время нравилось. Мы вроде бы и вместе, и дело одно общее делаем – продукты покупаем. Но теперь я понимаю, почему он всегда со мной ходил.
Контроль. Тотальный. Разве можно доверить семейную кассу жене-неумехе? В магазине Стас следит, чтобы я не купила чего ненужного, не потратила лишнюю копейку на бесполезную, по его мнению, ерунду. На деньги Стас молится. Искусство распоряжаться деньгами для него – наиважнейший навык. Навык, который, по его глубокому убеждению, не доступен женскому полу.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
