Отстреливаясь, Гарольд Олдуик быстро истратил патроны и через секунду оказался в плотном кольце. Воины вамабо явно намеревались захватить его живым. Две или три минуты негры кружили вокруг него, затем раздалась команда Нумабо, и туземцы бросились на англичанина. Молодой лейтенант отбивался что было сил, но вскоре оказался на земле, поверженный противниками.
Пленнику связали руки, рывком поставили на ноги и, толкая в спину, погнали в сторону джунглей.
Идя по узкой тропе, лейтенант Олдуик не переставал удивляться тому, что туземцы сохранили ему жизнь. Вряд ли в такой глуши его военная форма могла что-либо значить для этих дикарей, которые наверняка даже не знали о мировой войне. Он оказался в плену у туземцев, и теперь его судьба зависела от прихоти их властелина.
Спустя примерно час англичанин увидел на берегу реки деревню, окруженную крепким частоколом, куда и повели его туземцы. На улице его тут же окружила возбужденная толпа женщин, детей и воинов, настроенных крайне враждебно. По приказу Нумабо толпу оттеснили, и тут Смит Олдуик заметил шедших в его сторону туземных воинов, одетых в обтрепанную немецкую форму. Англичанин нисколько не удивился, предположив, что это, вероятно, часть армии, слух о которой достиг британского штаба. Именно их следы он разыскивал в джунглях.
Гарольд Олдуик грустно улыбнулся, вспомнив печальный финал своего полета, но решил не отчаиваться, а постараться использовать любой шанс для побега.
Среди подошедших выделялся крепыш в форме сержанта. Увидев британского офицера, он испустил громкий торжествующий крик, подхваченный остальными.
– Откуда взялся англичанин? – спросил сержант Усанга у вождя Нумабо. – Он один?
– Он спустился с небес, – ответил вождь, – вышел из странного предмета, летающего, как птица. Сперва мы испугались, но, присмотревшись к птице, поняли, что она не живая. Белый вышел из нее, и мы напали на него. Правда, он убил несколько наших, но мы схватили его, так как мы смелые мужчины и великие воины!
Усанга вытаращил глаза.
– Он прилетел с неба? – переспросил он.
– Да, – подтвердил Нумабо. – В большом предмете, похожем на птицу. Этот предмет остался там, у второй излучины реки, возле четырех деревьев. Мы не стали его трогать, мало ли что. Там он и остался, если только снова не улетел.
– Он не улетит без этого человека, – рассмеялся Усанга. – Это страшный предмет, он летал над нашим лагерем ночью и сбрасывал бомбы. Хорошо, что ты поймал этого белого, Нумабо. Иначе он пролетел бы сегодня ночью над твоей деревней и поубивал бы всех жителей. Англичане – очень жестокие люди.
– Больше он летать не будет, – произнес Нумабо. – Человеку не положено летать, и я, вождь Нумабо, позабочусь о том, чтобы этот белый больше так не делал.
С этими словами он свирепо толкнул молодого лейтенанта в хижину, расположенную в центре деревни. К пленнику приставили двух охранников.
В течение часа или больше узник был предоставлен самому себе. Все это время он безуспешно пытался развязать руки. Его усилия прервало появление чернокожего сержанта Усанги, который по-хозяйски вошел в хижину.
– Что они намерены сделать со мной? – спросил англичанин. – Моя страна не воюет с этими туземцами. Ты говоришь на их языке, растолкуй им, что мой народ дружит с черными людьми, пусть меня отпустят.
Усанга усмехнулся.
– Они не в состоянии отличить англичанина от немца. Для них все равно, какой ты национальности, главное, что ты белый, а значит враг.
– Тогда почему они взяли меня в плен? – недоуменно спросил англичанин.
– Выйди-ка, – ответил Усанга и распахнул дверь. – Гляди!
Сержант указал черным пальцем на окраину деревни, где на пустыре копошились негритянки, обкладывающие хворостом столб и разжигающие огонь под большими котлами. Зловещий смысл происходящих приготовлений не укрылся от лейтенанта.
Усанга внимательно наблюдал за реакцией белого офицера, однако если он рассчитывал насладиться выражением испуга на его лице, то был вынужден испытать разочарование. Молодой человек лишь пожал плечами.
– Вы что, дикари, действительно собираетесь съесть меня?
– Только не мои люди, – ответил Усанга. – Мы человеческое мясо не едим, а вот вамабо едят. Съедят они, а убьем мы.
Англичанин остался стоять на пороге, наблюдая за приготовлениями к оргии, которая завершит его земное существование. Трудно поверить, что он не испытывал страха, но чувства были надежно спрятаны под непроницаемой маской хладнокровия. Даже жестокого Усангу поразило бесстрашие молодого летчика.
Через несколько минут сержант с группой воинов покинул деревню, а лейтенант принялся лихорадочно обдумывать возможные варианты побега.
* * *
В нескольких милях к северу от деревни, где возле реки кончались джунгли, раскинулась небольшая поляна с редкими деревьями. Здесь работали двое – мужчина и женщина, занятые строительством хижины. Трудились они молча, лишь изредка перебрасываясь отдельными фразами. Мужчина был одет в набедренную повязку, его тело покрывал темный загар. Человек двигался с изящной легкостью обитателя джунглей, а когда поднимал тяжести, делал это легко, без видимых усилий.
Девушка исподтишка бросала на напарника недоуменные взгляды, пытаясь разгадать загадку этого человека. Откровенно говоря, она испытывала перед ним благоговейный страх, обнаружив в нем за короткое время удивительное сочетание сверхчеловека и дикого зверя.
Поначалу она попросту боялась его. Оказаться в дебрях Африки рядом с первобытным дикарем – было от чего прийти в ужас, а если к тому же учесть, что этот человек – ее кровный враг, ненавидящий ее и весь ее народ, то опасения не казались напрасными.
Снова и снова она вспоминала, как он появился в штабе немецких войск и похитил незадачливого майора Шнайдера, об участи которого ей и по сию пору ничего не было известно. Потом он спас ее от когтей льва и сохранил жизнь в Вильгельмстале, хотя мог бы и отомстить за ее коварство. Нет, она была не в состоянии понять его. Он ненавидит ее и в то же время охраняет; это стало очевидным, когда он не позволил обезьянам растерзать ее. Почему? С каким тайным умыслом? Берта Кирчер старалась не думать об ожидавшей ее участи, однако тревога не проходила, несмотря на то, что поведение Тарзана не давало повода для беспокойства. Ведь Берта Кирчер судила о нем по меркам, принятым среди людей – так она была воспитана – и видела в нем лишь дикое существо. Она понимала, что ей не следует ожидать от него особого рыцарства, хотя и признавала, что ее знакомые по Берлину, окажись на его месте, повели бы себя, отбросив условности цивилизации, в том числе и рыцарство.
Фрейлейн Кирчер по природе своей обладала общительным и веселым нравом. Ей не была свойственна болезненная мнительность или чрезмерная подозрительность. Больше всего она ценила общение и возможность обмениваться мыслями с себе подобными. Тарзан же довольствовался одиночеством. Мысль его никогда не бездействовала, но хода его мыслей нельзя было угадать. Человек-обезьяна не испытывал потребности делится ими с кем бы то ни было. Неприязнь, которую он чувствовал к девушке, служила достаточным основанием, чтобы не открывать лишний раз рта, поэтому работали они в основном молча. Берта Кирчер томилась от вынужденного молчания. Страх перед этим человеком вскоре прошел, и девушку стало одолевать любопытство. Ее так и подмывало задать ему массу вопросов. Прежде всего, о его планах на будущее, ведь это касалось и ее тоже, а кроме того, о его прошлом, о странной жизни в джунглях, о непонятной дружбе с обезьянами и о многих других вещах.
