Ознакомительная версия. Доступно 51 страниц из 253
– На свирели-то? – оживился тиун. – Есть, есть, пастушата… правда, малы еще…
– Ничего, поиграют.
– И еще один человек есть, – затянув пояс, поднялся с лавки Демьян. – Я как-то слышал… очень хорошо на гуслях играет – любо-дорого. Ноги сами собой в пляс идут.
– Это кто ж такой? – удивленно зашептались собравшиеся. – С выселок кто-то, верно. Что-то мы не слыхали. Да ты не томи, Демьянко, коль начал, так уж говори.
– Все вы его хорошо знаете, – парнишка откинул упавшую на лоб челку. – Это Окулко-кат.
Мертвая тишина вдруг повисла в горнице, и снова стал слышен шум дождя – кап-кап, кап-кап, кап…
Окулко-кат – музыкант? На гуслях играет? Это ж все равно, как… ренегат Каутский вступил бы в партию большевиков! Нет… Если б «Роллинг Стоунз» пригласили солистом Хампердинка! Или Далида подалась бы в монашки…
– Да разве Окулко-кат…
Ремезов улыбнулся:
– А вот мы его сейчас позовем и послушаем. Демьянко, сбегай-ка.
– Посейчас, господине.
Отрок тут же вскинулся, распахнул дверь, запустив в жарко натопленную горницу запах сырости и мелкую нудную морось.
– Я сейчас, я быстро!
Палач явился на зов тот час же, уже с гуслями под мышкой. Поклонившись боярину и собравшимся, важно уселся на лавку, бережно пристроив на коленях свой инструмент.
– Ну, друг Окулко, играй! – махнул рукой Павел.
Кат не заставил себя долго упрашивать, мазнул по струнам, заиграл, все громче, все веселее – у всех словно мурашки пробежали по коже, ну, до чего ж хорошо, благостно! Вот она, музыка!
А палач уже ногой в такт притоптывал, мало того – запел неожиданно недурным баритоном:
Ай ты, гой еси, чудище поганое!
Поганой-препоганое, оп-па!
А я парень простой – зовусь Садко!
– Парень простой! – захлопав в ладоши, подхватили собравшиеся. – Зовусь Садко!
Так вот, речитативом и пели:
– Па-рень про-стой… зо-вусь Сад-ко… – Рэперы хреновы.
Но ничего не скажешь – весело выходило, складно.
– Благодарствую тебе, Окулко-друже, – сложив руки крестом – мол, хватит пока – довольно промолвил боярин. – Вот это я понимаю! А вы говорили – музыкантов нет? Вона как! Хоть сейчас на конкурс революционных песен.
Покров Пресвятой Богородицы недаром считался великим праздником – ночью грянули заморозки, а утром выглянуло солнышко, ласковое, яркое, почти что летнее. Быстро растаяла появившаяся было изморозь, а после обеда и совсем уж разжарило, градусов, по прикидкам Ремезова, до пятнадцати, а то и больше. Хоть и считалось по народным поверьям на Покров до обеда осень, а после обеда зима, а вот вам – пришло-таки бабье лето, тихое, спокойное, солнечное, с золотыми, лениво кружащими, листьями, с последними птичьими стаями, с тоненькими серебряными паутинками в прозрачно-голубом небе.
Радуясь неожиданному теплу, радостно запели птицы, слетелись, клевали алые гроздья рябины, перепархивая с ветки на ветку.
Радовались и люди: закончилась наконец-то страда – управились, успели, кое-кто даже избу починил, поправил, а боярин-батюшка – частокол, как раз к празднику. К Покрову готовились загодя – мылись, стирались, наводили красоту; праздник всегда справляли широко, раздольно – с игрищами, с качелями, с хороводами.
Нынче пригласили в часовенку священника, отца Ферапонта, пришли принаряженные, проповедь слушали благостно, да и святой отец говорил ясно, четко, напоминая все, а кому – и разъясняя. Здесь, в лесной смоленской глуши, народец не особенно-то почитал святую христианскую веру, наряду с Иисусом Христом, Богородицей и святыми, поклонялся еще и старым богам, чтил волхвов, верил в домовых, леших, русалок. Вот отец Ферапонт и старался, наставлял людей на путь истинный.
– Давно, летось триста назад тому, даже и боле, напали на Царьград поганые сарацины, тяжко христианам пришлось, так, что и незнамо как натиск врагов выдержать. И вот тогда-то явилось тамошнему святому Андрею Юродивому, кстати из наших, из словен, и ученику его Епифанию, видение – спустилась во Влахернский храм сам Богородица, Господа нашего Иисуса Христа матушка, принесла с собой белое покрывало – Покров, – простерла над людом, да вознесла молитву чистую о спасении мира от всех невзгод да страданий. И дрогнули, отступили враги… То-то была радость! Этим покрывалом Богородица нас всех – и вас – оберегает, несет всем любовь. От того и праздник пошел – Покров, великий праздник.
Хорошо говорил отец Ферапонт, звучно, да и сам был мужчина представительный, видный, хоть и сильно пожилой уже – лет сорока, – но осанистый, крепкий.
Павел, как и все, слушал проповедь заинтересованно, тоже ведь христианином-то был нерадивым, как и подавляющее большинство россиян. Так, время от времени заглядывал в храм – по уж о-очень большим праздникам, свечки за упокой да во здравие ставил, на иконки крестился, яйца на Святую Пасху красил – на этом, собственно, вся его набожность и заканчивалась, так толком и не начавшись. Смешно сказать – Символ веры прочесть бы не смог! Но хоть в гороскопы не верил – и то ладно. А про Покров, к стыду своему, думал, что этот праздник – от первого снега: мол, выпадает, покрывает землю – вот вам и Покров.
Славный оказался священник, и часовенка славная, жаль только – маленькая, все желающие не поместились, добрая половина народу стояла рядом, на улице, под березками. Кое-кто из молодых парней да девок, искоса поглядывая на степенных родителей, давно уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу, в ожидании хороводов да игрищ. С утра еще на лугу, у реки, поставили качели, устроили под липами столы – то-то будет гулянье!
Выйдя из часовни по окончании службы, Ремезов улыбался, ему и самому давно хотелось расслабиться, да и погодка, что уж там говорить, нынче радовала. Вот сейчас пройтись по торговым рядкам – не зря из самого Смоленска купцов пригласили – да и за стол, пировать, бражку-мед-пиво пить, песни слушать, да на игрища-хороводы поглядывать.
Вот Окулко-кат в новой светлой рубахе, не дожидаясь начала пира, грянул гуслями. Вот уже и послышалось:
Дева по воду пошла, Коромысел маленький, Размахнула, почерпнула, Почерпнула злата-серебра.
Поглядывая на поющих девчат – все как на подбор красавицы – молодой боярин уселся во главе стола на почетное место, степенно кивнув старостам… Поднял наполненный пенистым свежим пивом кубок:
– За праздник Покрова, Богородицы-девы славу!
Выпил, на часовенку оглянувшись, перекрестился… Следом и все выпили. Холодцом закусили…
Всё! Пошел пир. Разговоры, песни, пьянка…
После второго кубка Павел потянулся к заедкам – пирогам горячим с капустою, с ревенем, с рыбой. Только взял один, откусил – во рту тает… Как вдруг:
Ознакомительная версия. Доступно 51 страниц из 253
