— Ррррр! — я сделала вид, что бросаюсь на него.
— А! — заорал перепуганный плотник, роняя молоток на ногу, а сверху неприбитую доску. — А!
Он прыгал, метался, орал, а потом случайно наступил на мою утреннюю морковку, поскользнулся, и в комнате снова стало светло-светло, а сломанные доски, и разбитые стекла художественно валялись вокруг распростертого на балконе тела, которое, судя по воплям, приходило в себя. Искушение воспользоваться орущей подушкой было столь велико, что пушистый десант в моем лице решил не терять время даром, прыгая с невидимым парашютом «Авось пронесет!».
— Тебе сильно больно? Все будет хорошо! Ты будешь жить! Я точно знаю! — участливо заметила я, скатываясь с него вниз и глядя в преисполненные ужаса глаза. — Потому что ты мне фотографию родных не показывал! А вот если бы показал, то все Поминай как звали. Короче, лежи, а я за подкреплением!
Еще бы! Перед побегом не мешало бы снова подкрепиться! Я бросилась вдоль балкона, увидела приоткрытую дверь в роскошные покои, прошмыгнула мимо служанки, которая надраивала пол, а через пару мгновений неслась по коридору.
Ступеньки вели меня вниз, а я чувствовала приятный запах жаркого. С каждой секундой становилось все жарче и жарче, где-то гремели крышки от котлов, слышалась суета, шум, гам, беготня. «Да помешивай!», — раздался грозный окрик, а следом звонкая затрещина.
Едва заслышав шаги, я юркнула в какой-то грязный, открытый мешок.
— Ну вот и последний! В золе спрятался! Ишь, шустрый! — меня схватили за уши, а я попыталась вывернуться, но чья-то рука тащила меня в сторону клетки. — Прогрызли, сволочи!
Несмотря на то, что я кричала, меня никто не слышал, зато меня внесли в огромную кладовку, в которой висели окорока, разделанная туша, стояли огромные бочки с пробками. Кто-то открыл сетчатую крышку и бросил меня на что-то мягкое. Крышка закрылась, щелкнула щеколда. Это мягкое подо мной зашевелилось, на меня уставились кролики.
— Двигайтесь! — хмуро поздоровалась я, глядя, как они смешно шевелят носами. Напротив, в такой же клетке, сидели и нервно кудахтали пестрые куры.
— От нашего стола — вашему! — мрачно заметила я, чувствуя себя, как в автобусе в час пик. Пятнистые, серенькие, беленькие, черненькие кролики встретили меня, как родную, облепив со всех сторон.
— За что сидим? — вздохнула я, осматривая пушистых сокамерников. — За капусту? Понятно! А мне просто красивой жизни захотелось! Дело притянуто за уши
Один, большой с черным пятном тут же стал меня заинтересованно обнюхивать.
— Так, молодой человек! — фыркнула я, чувствуя, как по моей голове тут же прошлась чья-то пушистая лапа. — Соблюдайте дистанцию! Не толпимся, проходим по салону! Вон, передняя площадка свободна!
В меня ткнулась чья-то морда.
— Ты кто? — прищурилась я. — Мальчик или девочка? Короче, отойди отсю Так! Кто тут у нас такой шустрый!
Я чувствовала, как на меня пытается взгромоздиться серый кролик.
— Декларацию о доходах и отходах, пожалуйста! — я лягнула его лапой, чувствуя себя мастером кунг-фу. — Я кому сказала! У меня голова болит! Я не в настроении! Пошел вон!
Мною заинтересовался еще один черный кролик, пытаясь отогнать серого конкурента мощными ударами лап.
— Так, пошли все вон! — я сумела отползти в дальний угол, прижав хвостик к прутьям клетки, нехорошо глядя на пушистых сородичей. Меня поползли обнюхивать по шестому кругу, а я ощущала себя девушкой из рекламы антиперсперанта.
— Так! Рыжий! Ты уже третий раз нюхаешь! — возмутилась я, отодвигая его лапой. — Понюхал, дай другим! И вообще, я предлагаю сбежать! Смотрите! План прост! Мы начинаем шуметь! Они прибегают, пытаются нас успокоить, открывают крышку, а мы дружно врассыпную! Помните! Мы должны держаться вместе! Кролики своих не бросают!
Куры кудахтали, кролики чесались, а самые настырные решили снова облепить меня со всех сторон. Передо мной оказалась чья-то пушистая и блохастая попа с хвостиком, который кокетливо водил по моему носу.
— Пошел вон, блохастый! — возмутилась я, слыша, как мои сокамерники дружно сколотились в ансамбль «Блохи», предлагая мне попробовать себя в роли бас-гитариста. Пока рядом шел кастинг, я уныло смотрела сквозь прутья клетки, чувствуя, что еще немного и буду претендовать на должность солиста! — А давайте ее покачаем? Клетку? — предложила я, понимая, что возглавить пушное восстание — дело всей моей короткой жизни. То, что план, мягко говоря, так себе, и широкими и мохнатыми массами не одобрялся, я поняла, когда один пушной засранец решил наложить мне под нос порцию шоколадных шариков.
Вместе с открытой дверью ворвались шум и суета. «Да как ты крошишь! Свиньям так крошить будешь!», — работал не понижая голоса контроль-качества. Куры заволновались, квохча на разные лады и любопытно высовывая головы из клетки. Толстая кухарка вытерла руки о передник с жирным пятном на животе, ловко открыла клетку, занесла рябую руку над нашим ушами.
— Пожирнее бери! — крикнул кто-то с кухни, пытаясь переорать шум.
— Идите сюда! — над нами склонилась добродушного вида лицо. — Не бойтесь!
Из нашей дружной братии вытянули рыжего, держа его за уши одной рукой и придерживая крышку клетки. На кухне кто-то что-то перевернул, поэтому слышалась такая отборная брань, что сапожники стыдливо покраснели, гопники смутились, а гробовщики закрыли уши руками.
Я пыталась что-то пискнуть, но крышка закрылась на щеколду.
— Требуй майонез! — кричала вслед я, вставая лапками на прутья клетки. Кухарка не обратила на меня никакого внимания, таща кролика в сторону кухни. — Пусть тарелка будет тебе салатом, а майонезик холмиком!
Кролики зашевелились, как ни в чем не бывало, а серый снова радостно попытался на мне жениться по залету.
— Даже не думай! Раньше надо было думать о стакане воды! — шмыгнула я, провожая взглядом ушастого везунчика и отбиваясь лапой от блохастого «ухажера». — Так, пошли все вон! А ты, пятнистый останься! Будешь греть меня! Слушай? Ты что? Больной? Что-то ты неважно выглядишь Так, все отодвинься подальше! Уголок страданий у нас там! В том конце клетки!
Дверь опять распахнулась, а на нас надвигалась та же тетка, хрустя морковкой.
— Второго надо! На две персоны ужин! — бухтела она, щелкая щеколдой. Я попыталась вылезти, но меня тут же схватили за уши. Сердце ушло в пятки.
— Так, быстро руки убрала! — заорала я, придя в себя, пытаясь перекричать очередной скандал на кухне.
— Нет, ты не пойдешь Мелковат! — разочарованно заметила она, бросая меня на спины товарищей. — А вот ты, беленький, как раз! Давай, не брыкайся! Ну и тяжелый ты! Отличный кролик!
И тут же так ласково, нежно добавила:
— Не бойся! Мамочка сейчас тебя погладит! Какой ты красивый! Чистенький! Мы даже лапочку красиво на блюдечко положим! Ты не переживай!
