В конце концов, если преступника не может выследить даже городовой, то какой же силой тот должен обладать? И кто он? Кого они ищут?
Вопросов у меня было много… в отличие от ответов.
Конечно, мне обещали все рассказать, но только потом, только после того, как поймают своего преступника. И это очень напрягало, так как создавалось впечатление, будто я как-то со всем этим связана.
Телефон продолжал безмолвствовать, что меня приободрило — раз тетя Нюра не перезвонила сразу же, страстно желая пообщаться с племяшкой, то уже и не позвонит. Пронесло.
Подхватив телефон с пола, я несколько секунд простояла в задумчивости, размышляя чем бы себя занять.
Сидеть дома не хотелось, но и звонить подругам из университета не было никакого желания. Мы почти перестали видеться после того, как Глеб, можно сказать, насильно пробудил во мне силу хранителя, а желания возобновлять общение совсем не было. Я слишком изменилась и просто не знала о чем с ними разговаривать…
А Крис с самого утра была недоступна. И если раньше меня это тревожило, то теперь даже не удивляло. Это были ее ведьминские заморочки: раз в месяц выбираться в лес и там, на открытом огне, в закопченном пятилитровом котелке варить свои волшебные зелья.
Решение пришло само собой, оно было странным, но меня устраивало полностью.
Потому, накарябав кривую записку Глебу, я быстро собралась и решительно направилась в кофейню с неожиданным названием «Зефир».
Сложно было сказать, зачем именно я туда шла, но когда выяснилось, что Ильи на этот раз в кофейне нет, даже немного расстроилась, но уходить не стала.
Зачем уходить, когда можно побаловать себя карамельным тартом и фруктовым чаем? Вот я и решила побаловать… Ну кто же знал, что в самый разгар дегустации мне решит позвонить Влад?
— Ты где сейчас?
Замерев на мгновение, я старательно отгоняла от себя противненькую мысль о том, что так уже было. Недоеденный тарт, полупустая кофейня и Влад на связи.
— А ты разве не знаешь?
— Я не могу чувствовать тебя под землей, — терпеливо ответил он. Кажется, Влад собирался повторить свой вопрос, но я его перебила. Глядя прямо перед собой, на стол из темного дерева и квадратную тарелочку с эмблемой заведения, честно призналась:
— Но я же не под землей. Не в метро, в смысле.
Тишина длилась недолго.
— Опять та кофейня, — быстро сообразил Влад, — сиди там, скоро буду.
И я осталась сидеть, стараясь прикончить десерт раньше, чем нас разлучат.
Успела.
К тому времени, как Влад появился в кофейне, я выжала последние капли из чайничка — чай оказался просто сказочно вкусным. И я бы непременно допила и эти капли, не бросься Влад с порога к несчастным работникам:
— Мне нужен главный, — сухо отрезал он.
Девочки за прилавком вздрогнули. Самая смелая — рыжая с невероятной косой, работавшая в тот неоднозначный день, когда Крис впервые меня сюда притащила, нерешительно пробормотала:
— Его нет сегодня… он… он отлучился.
— А что, собственно, не так? — Пока Влад прессовал персонал кофейни, я подкралась к нему сзади… Ну, как подкралась? Подошла, чуть не отдавив ногу какому-то парню.
Но он был сам виноват, незачем конечности вытягивать, когда по узкому проходу спешит взволнованная девица.
Не обращая на меня внимания, городовой потребовал:
— А теперь правду.
Было в его голосе что-то такое непередаваемое, что заставило напуганную девушку расправить плечи и совершенно ровным, каким-то неестественным голосом проговорить:
— Он позвонил утром. Велел работать без него, сослался на дела.
— Это все?
— Он хозяин, он волен делать что пожелает, мы не вправе…
— Достаточно, — Влад отвернулся от девушки, и та будто потеряла опору. Пошатнулась, ухватившись подрагивающими пальцами за высокую столешницу.
— Вообще-то, за такое мне бы стоило тебе силу как минимум на год заблокировать, — проворчала я, — такое грубое подавление воли. Не стыдно?
Рыжая, на ее бейджике значилось гордое имя Дарья, медленно приходила в себя, продолжая чуть заметно вздрагивать, но никто из посетителей ничего необычного не заметил. И даже ее приятельница, всего мгновение назад смотревшая на Влада с тихим ужасом, захлопотала вокруг несчастной, совершенно позабыв, из-за чего, собственно, та на ногах едва стоит.
— Хочешь рискнуть? — недобрый взгляд нашего психованного городового убил во мне весь энтузиазм.
— Да как-то не очень…
Его мой ответ удовлетворил:
— Пойдем.
Я не спорила. Ни когда мы в гнетущем молчании шли к машине, ни когда выруливали на дорогу. И молчала бы дальше, не вздумай Влад предпринять попытку покомандовать хранительницей:
— Я не хочу, чтобы ты ходила в это заведение.
— Не хотите, — пожала плечами я, — ваше право.
— Алеся…
— Что Алеся? Где убедительные доводы в пользу того, чтобы я туда не ходила? Где объяснения? Что это за детское «не хочу»?
— Хочешь, чтобы я объяснил? Хорошо, — Влад прибавил скорость и резко крутанул руль, обгоняя мирно ехавшую впереди машину. Кто-то был очень не в духе…
А я, как создание разумное, к тому же обладающее исправно работающим инстинктом самосохранения, поспешно пристегнулась.
— От греха подальше, — пояснила спокойно, поймав удивленный взгляд горе-гонщика.
Тот усмехнулся и лишь поддал газу. Ссскотина.
— Илья Сергеевич Ратников, хозяин кофейни — нечисть шестой ступени. Силы в нем слишком мало даже для того, чтобы можно было просто определить его видовую принадлежность. Про родителей его ничего не известно, с шести лет жил в детдоме, к сожалению, узнать подробности не представляется возможным, и знаешь почему?
— Там впереди перекресток, — робко заметила я, вжимаясь в сиденье: мы приближались к самому опасному месту в этом районе, к проклятому перекрестку, на котором хоть раз в неделю, да случались аварии. Приближались на полном ходу.
И конкретно сейчас меня совсем не напрягала его осведомленность, меня напрягала наша скорость. Потому что Владу, как городовому, ничего не стоило раздобыть интересующую его информацию, а вот я была еще крайне слабенькой хранительницей, которая точно не переживет кровавую аварию, что ждала нас впереди…
— Детдом, в котором он воспитывался, сгорел, — не обращая внимания на мои слова, Влад гнал вперед. — Жертв не было, воспитатель и три детдомовца отделались легкими ожогами, но все крыло, в котором располагался кабинет директора детдома и архив, сгорело.
— Все сгорело, когда Илья там жил?
Дернув плечом, чем обозначил свое отношение к моему вопросу, он неохотно ответил, продолжая везти нас прямо к неминуемой трагедии.
