– Он мертв?
– Должен был быть, – отозвался кто-то. – Но он еще жив.
Второй помощник подошел ко мне; сострадание было написано на его лице.
– Бастэйбл, бедняга, – сказал он. – Вам не следовало этого делать, старина. Боюсь, теперь у вас будут серьезные неприятности.
* * *
Разумеется, как только мы приземлились в Сиднее, меня отстранили от службы и доставили на главную квартиру местного отделения Воздушной Полиции Особого Назначения. Все отнеслись ко мне с пониманием, особенно после того, как выслушали всю историю целиком от других офицеров «Лох Этив». Но Рейган уже успел передать вечерним газетам собственную версию. Худшее произошло. «ЗВЕРСКОЕ ОБРАЩЕНИЕ ОФИЦЕРА ПОЛИЦИИ С АМЕРИКАНСКИМ ТУРИСТОМ» – под таким заголовком вышел «Сидней гералд», а большинство сообщений были сенсационной стряпней самого скверного пошиба, и все они стояли на первых полосах. Разумеется, назывались имена: судно и авиакомпания. Упоминалась недавно созданная Его Императорского Величества Воздушная Полиция Особого Назначения. («Разве этого мы ожидаем от людей, которых призываем, чтобы они защищали нас?» – вопрошала одна из газет.) Брали интервью у пассажиров, цитировали первое, неофициальное заявление сиднейского бюро авиакомпании. Я в прессе, естественно, не сказал ни слова – и некоторые газеты тут же истолковали мое молчание как признание. Я набросился на Рейгана без всякого повода и пытался его убить!
Затем я получил телеграмму от моего лондонского начальства: «Немедленно возвращайтесь».
Я пал духом. Подавленное настроение охватило меня и не выпускало больше. Упрямое, холодное. Все обратное путешествие в Лондон на борту военного корабля «Беспощадный» меня терзали мрачные мысли. Что касается армии, то тут моему поведению не будет оправданий. Я знал, что предстану перед военным судом и, вероятно, буду уволен. Такую перспективу приятной не назовешь.
По прибытии в Лондон меня немедленно доставили на главную квартиру ВПОНа возле небольшого военного аэропарка. В казарме я был взят под стражу – до тех пор, пока не придет решение моей участи из военного министерства.
Насколько можно было судить, Рейгана убедили отказаться от прежних своих показаний и признать, что он серьезно провоцировал меня; несмотря на это, я, конечно же, был недопустимо несдержан, и в любом случае мне предстоял суд.
Через несколько дней после того, как я узнал о решении Рейгана, меня пригласили в штаб командования. Генерал-майор Фри был очень порядочный человек, военный старой школы. Он понимал, что произошло, однако довольно свободно высказал мне свою позицию.
– Видите ли, Бастэйбл, я знаю, через что вы прошли. Сперва потеря памяти, теперь этот… Ну, эта ваша вспышка, если угодно. Наплыв необузданного гнева, не так ли? Мне такое знакомо. Но вы понимаете, я не могу быть уверен в том, что подобного не повторится. Я имею в виду, старая травма головного мозга и все такое… немножко все вперемешку, не так ли?
Я болезненно улыбнулся ему, насколько теперь припоминаю.
– Вы хотите сказать, сэр, что я сумасшедший?
– Нет, нет, нет, конечно же нет. Скажем так: нервный. В общем, коротко и ясно, Бастэйбл: я хочу, чтобы вы подали в отставку.
Он неловко откашлялся и, не глядя на меня, предложил мне сигарету. Я отказался. Потом встал и отдал честь.
– Я совершенно понимаю вас, сэр, и ценю ваше доверие. С вашей стороны это было чрезвычайно предупредительно. Разумеется, я подам рапорт. Завтра утром вас устроит?
– Превосходно. Не спешите. Мне очень жаль терять вас. Будьте счастливы, Бастэйбл. Я полагаю, вы не должны беспокоиться о том, что Макафи что-либо предпримет против вас. Капитан Хардинг высказался перед владельцами компании в вашу пользу. Остальные офицеры, разумеется, тоже.
– Благодарю вас за то, что сказали мне это.
– Не стоит благодарности. Прощайте, Бастэйбл! – он встал, энергично встряхнул мою руку. – Ах, вот еще.
С вами хочет поговорить ваш брат. Мне об этом доложили. Он хотел бы встретиться с вами сегодня вечером в Королевском клубе аэронавтов.
– Мой брат, сэр?
– Разве вам не известно, что у вас есть брат?
У меня был брат. Даже три. Но я оставил их в 1902 году.
Я вышел из приемной генерала с таким ощущением, будто полностью потерял рассудок. Вернулся на свою квартиру, упаковал немногочисленные пожитки в сумку, переоделся в штатское, сел в электрокэб и отправился на Пикадилли, к Королевскому клубу аэронавтов.
Для чего кому-то потребовалось выдавать себя за моего брата? Возможно, этому существует очень простое объяснение. Конечно же, это просто недоразумение. Однако я не был полностью уверен.
Глава четвертая
Богемный братец
Откинувшись на мягком сиденье электрокэба, я уставился в окно и попытался собраться с мыслями. После того случая с Рейганом я был точно оглушен и только теперь, когда оставил свою квартиру, начал сознавать последствия своего поступка. Мне стало ясно, что я в общем и целом отделался довольно дешево. Однако все сходилось к тому, что мои усилия утвердиться в обществе 70-х годов только что потерпели окончательный крах. Только теперь я стал еще худшим отщепенцем, чем в первое мое появление.
Я обесчестил мой мундир, нарушил границы дозволенного.
Но еще хуже было то, что блаженное сновидение постепенно превращалось для меня в жуткий кошмар.
Я вынул часы. Было всего лишь три часа пополудни, никто не назвал бы это время «вечерним». Я понятия не имел, какой прием ждет меня в клубе. Естественно, я был его членом, однако очень легко могло случиться так, что там уже все готово для моего исключения после моей позорной отставки из ВПОНа. В этом я бы не мог никого упрекнуть. В конце концов, я, вероятно, поставил в неловкое положение других членов клуба. Но мне хотелось оттянуть свое появление там, насколько это возможно. Я постучал по крыше кэба, сказал водителю, чтобы он высадил меня у следующего же перехода на пешеходный тротуар; спустился, заплатил, сколько положено, после чего принялся бесцельно бродить между стройных колонн, поддерживающих наземную дорогу. Я глазел на выставленные в витринах экзотические товары; они поступали из всех уголков империи и напоминали мне о тех далеких странах, которые я, возможно, больше никогда не увижу. В поисках того, что способно было отвлечь меня от горьких мыслей, я отправился в кинематограф и посмотрел музыкальный фильм. Действие происходило в XVI веке. Американский актер по имени Хэмфри Богарт представлял сэра Фрэнсиса Дрейка, а шведка (насколько я знал, жена Богарта) по имени Грета Гарбо – королеву Елизавету. Самое удивительное заключается в том, что это было самое ясное мое впечатление от того дня.
Около семи я вернулся к клубу, незамеченным проскользнул в приятный мягкий сумрак бара, украшенного десятками сувениров, которые напоминали о знаменитых воздушных кораблях. Несколько пареньков болтали за столиками, но меня, по счастью, никто не узнал. Я заказал виски с содовой и довольно быстро опрокинул первый стаканчик. Вслед за первым успел пропустить еще парочку, прежде чем кто-то дотронулся до моей руки. Я тут же развернулся в ожидании того, что меня попросят покинуть клуб.
