Несколько моряков воспользовались возможностью и схватили его за руки и за ноги. Еще один прыгнул сверху, уперся коленом в спину и стиснул шею сильными пальцами. Орландо сумел стряхнуть нескольких нападавших, но на него навалились другие. Он бешено боролся, пытаясь встать, но сумел лишь перевернуться на спину, отчаянно хватая ртом воздух. Голову все плотнее заполнял мрак, а пятнышки фонарей вдоль бортов вытянулись и всколыхнулись, точно превратились в звезды, изливающие свой умирающий огонь в вечную ночь космоса.
«Странно, — подумал он. — Звезды, фонари… ничто не реально… и все реально…»
Что-то молотило его по голове, тупые ритмичные удары сотрясали череп. Каждый из них выплескивал на его мысли порцию мрака, и с каждой порцией черный прилив становился все выше. Орландо услышал крик… это женщина… как же ее зовут? Неважно. Из него выдавливали дыхание и саму жизнь, и он был лишь рад поддаться. Он устал, он так устал…
Орландо услышал, как его окликает Фредерикс, но ответить не смог. А это уже грустно. Фредериксу понравились бы эти огоньки — звезды, ведь это звезды? — и то, как храбро они пылают во мраке. Ему будет не хватать Фредерикса…
Он находился где-то — похоже, в каком-то промежуточном месте. Наверное, там, где ждут. Сейчас он плохо соображал, да и не очень-то это пока важно.
Он знал, что лежит, но одновременно он стоял, глядя на большой каньон. Из-под его ног спускался массивный склон зеркально отсвечивающей черноты, нижний край которого утопал в море клубящегося тумана. На противоположном краю каньона, смутно различимый сквозь щупальца всплывающего тумана, находился золотой город. Но это был почему-то не тот золотой город, который он видел прежде — здания этого города были более высокими и невообразимо странными, а между спиральными башнями мелькали искрящиеся светом пятнышки. Светлячки. Или ангелы.
«Опять сон», — подумал он и вздрогнул, услышав, что сказал это вслух. А ведь говорить здесь ни в коем случае нельзя — он знал, что его может услышать некто или нечто. Тот, кто его ищет и с кем он не хочет встречаться.
«Это не сон», — произнес в ухо чей-тот голос.
Орландо испуганно завертел головой. На глянцевом выступе из гладкого черного вещества сидело насекомое размером с небольшую собаку, почти целиком состоящее из блестящих серебряных проволочек. Но живое.
«Это я, босс. Я уже несколько часов пытаюсь до вас добраться. Я вас усилил на полную катушку, но все равно едва слышу».
«Но что…» Думать было трудно. Ватный туман как-то ухитрился проникнуть и в голову. «Где…»
«Скорее, босс, скажите, что вам надо. Если кто-нибудь войдет и увидит, как я сижу у вас на груди, меня сунут в утилизатор».
Мысль, маленькая и мерцающая, как далекий огонек, затрепетала в его сознании.
«Бизли?»
«Да говорите же! Что с вами?»
Он попытался вспомнить.
«Я… заперт где-то. Не могу выбраться. И не могу вернуться».
«Где, босс?»
Орландо принялся бороться с накатывающими волнами онемения и мрака. Далекий город уже исчез, туман поднимался все выше. Он с трудом различал даже насекомое, хоть оно сидело от него на расстоянии вытянутой руки.
«В месте, которое я искал». Ему захотелось вспомнить имя, имя одного человека — оно начиналось на «А»?..
— Атаско, — произнес он. Назвать его оказалось ошеломляюще тяжело. Мгновение спустя насекомое растаяло, и Орландо остался наедине с туманом, горным склоном и густеющим мраком.
СЕТЕПЕРЕДАЧА/РАЗВЛЕЧЕНИЯ: Взгляд сбоку на «Второе зрение».
(Изображение: выборочный монтаж из шоу «Вот оно и пришло!».)
ГОЛОС: Известный медиум Фэвзи Робинетта Мэрфи, владелица популярных сетевых шоу «Вот оно и пришло!» и «Второе зрение», заявила, что удаляется на покой, поскольку предвидит близкий «конец света».
(Изображение: Мэрфи садится в лимузин.)
ГОЛОС: Отвечая на вопрос, чем этот «конец света» отличается от предыдущих апокалипсисов, предсказанных ею, Мэрфи была краткой и категоричной.
(Изображение: Мэрфи перед воротами своего глостерширского особняка.)
МЭРФИ: «Тем, что на сей раз конец света действительно наступит».
Глава 39
Голубой огонь
Они плыли вдоль побережья. Густая зелень джунглей и деревья с длинными корнями, вплетенными в края песчаных кос, напоминали Рени места близ африканских прибрежных курортов. Она с грустью следила за стаей фламинго, которая, будто воздушная эскадрилья, возвращающаяся на базу, опускалась в заросли соленого болота. Их яркие розовые цвета казались серыми в тусклом свете сумерек, и Рени с трудом удавалось убеждать себя, что ничего из всего этого на самом деле не существует.
«Какая потрясающая детализация! Какой… соблазн поверить в то, что это настоящая реальность!» Она перегнулась через поручень. Свежий ветер холодил лицо — все, кроме той части, которую прикрывала маска В-капсулы. Но даже это онемение — вид осязательного слепого пятна, не воспринимавшего мир вокруг нее, — убывало со временем, словно мозг начинал восполнять его заменяющими переживаниями, как в случае зрительного слепого пятна. В некоторые моменты она была готова поклясться, что чувствует соль брызг на своих губах.
Рени не могла не восхищаться полнотой этой симуляции — тем невероятным усилиям и безмерному умению, которые вложили в ее создание люди. Ей пришлось напомнить себе, что Атаско, человек, способствовавший сотворению этого чуда, был, пожалуй, лучшим из феодальных баронов Иноземья. Да, он казался надменным и самовлюбленным, но, по крайней мере, имел долю человечности и не вредил остальным ради собственного удовлетворения. А вот другие…
Она подумала о бледных атрофированных ногах Стивена, некогда красивых и смуглых; о его руках, похожих на тонкие палочки. Ей вспомнилось избитое тело Сьюзен. Те «другие», создавшие это место, были чудовищами. Они напоминали злобных великанов-людоедов, которые обитали в замках, построенных из костей их жертв.
— Я должен признаться вам кое в чем, Рени.
— Ксаббу! Ты пугаешь меня.
— Простите. — Он взобрался на ограждение рядом с ней. — Хотите услышать, до какой позорной мысли я дошел?
Рени положила руку на плечо друга. Ей захотелось погладить его, но она, подавив это желание, просто погрузила поглубже пальцы в теплый мех.
— Конечно, хочу.
— Все это время, с тех пор как мы оказались здесь, я беспокоился о нашей безопасности и боялся того зла, о котором нам рассказывал Селларс. Но вторым моим чувством была великая радость.
Рени не поверила своим ушам.
— Радость?
Бабуин повертелся на заду и, вытянув длинную лапу, указал необезьяньим жестом на темнеющую береговую черту.
— Увидев эту симуляцию, я понял, что могу воплотить свою мечту в реальность. Какое бы зло ни совершили люди Братства — а мое сердце говорит мне, что это действительно большое зло, — они создали потрясающую вещь. Будь у меня такая мощь, я возродил бы не только свой народ, но и его многовековую культуру.
