В действительной жизни каждое историческое событие, каждоедействие человека понимается весьма ясно и определенно, без ощущения малейшегопротиворечия, несмотря на то, что каждое событие представляется частиюсвободным, частию необходимым.
Для разрешения вопроса о том, как соединяются свобода инеобходимость и что составляет сущность этих двух понятий, философия историиможет и должна идти путем, противным тому, по которому шли другие науки. Вместотого чтобы, определив в самих себе понятия о свободе и о необходимости, подсоставленные определения подводить явления жизни, — история из огромногоколичества подлежащих ей явлений, всегда представляющихся в зависимости отсвободы и необходимости, должна вывести определение самих понятий о свободе и онеобходимости.
Какое бы мы ни рассматривали представление о деятельностимногих людей или одного человека, мы понимаем ее не иначе, как произведениемотчасти свободы человека, отчасти законов необходимости.
Говоря ли о переселении народов и набегах варваров, или ораспоряжениях Наполеона III, или о поступке человека, совершенном час томуназад и состоящем в том, что из нескольких направлений прогулки он выбрал одно,— мы не видим ни малейшего противоречия. Мера свободы и необходимости,руководившей поступками этих людей, ясно определена для нас.
Весьма часто представление о большей или меньшей свободеразлично, смотря по различной точке зрения, с которой мы рассматриваем явление;но — всегда одинаково — каждое действие человека представляется нам не иначе,как известным соединением свободы и необходимости. В каждом рассматриваемомдействии мы видим известную долю свободы и известную долю необходимости. Ивсегда, чем более в каком бы то ни было действии мы видим свободы, тем менеенеобходимости; и чем более необходимости, тем менее свободы.
Отношение свободы к необходимости уменьшается иувеличивается, смотря по той точке зрения, с которой рассматривается поступок;но отношение это всегда остается обратно пропорциональным.
Человек тонущий, хватаясь за другого и потопляя его, илиизнуренная кормлением ребенка голодная мать, крадущая пищу, или человек,приученный к дисциплине, по команде в строю убивающий беззащитного человека, —представляются менее виновными, то есть менее свободными и более подлежащимизакону необходимости, тому, кто знает те условия, в которых находились этилюди, и более свободными тому, кто не знает, что тот человек сам тонул, чтомать была голодна, солдат был в строю и т. д. Точно так же человек, двадцатьлет тому назад совершивший убийство и после того спокойно и безвредно живший вобществе, представляется менее виновным; поступок его — более подлежавшимзакону необходимости для того, кто рассматривает его поступок по истечениидвадцати лет, и более свободным тому, кто рассматривал тот же поступок черездень после того, как он был совершен. И точно так же каждый поступок человекасумасшедшего, пьяного или сильно возбужденного представляется менее свободным иболее необходимым тому, кто знает душевное состояние того, кто совершилпоступок, и более свободным и менее необходимым тому, кто этого не знает. Вовсех этих случаях увеличивается или уменьшается понятие о свободе и,соответственно тому, уменьшается или увеличивается понятие о необходимости, —смотря по той точке зрения, с которой рассматривается поступок. Так что, чембольшая представляется необходимость, тем меньшая представляется свобода. Инаоборот.
Религия, здравый смысл человечества, наука права и самаистория одинаково понимают это отношение между необходимостью и свободой.
Все без исключения случаи, в которых увеличивается иуменьшается наше представление о свободе и о необходимости, имеют только триоснования:
1) Отношение человека, совершившего поступок, к внешнемумиру,
2) ко времени и
3) к причинам, произведшим поступок.
Первое основание есть большее или меньшее видимое намиотношение человека к внешнему миру, более или менее ясное понятие о томопределенном месте, которое занимает каждый человек по отношению ко всему,одновременно с ним существующему. Это есть то основание, вследствие которогоочевидно, что тонущий человек менее свободен и более подлежит необходимости,чем человек, стоящий на суше; то основание, вследствие которого действиячеловека, живущего в тесной связи с другими людьми в густонаселенной местности,действия человека, связанного семьей, службой, предприятиями, представляютсянесомненно менее свободными и более подлежащими необходимости, чем действиячеловека одинокого и уединенного.
Если мы рассматриваем человека одного, без отношения его ковсему окружающему, то каждое действие его представляется нам свободным. Но еслимы видим хоть какое-нибудь отношение его к тому, что окружает его, если мывидим связь его с чем бы то ни было — с человеком, который говорит с ним, скнигой, которую он читает, с трудом, которым он занят, даже с воздухом, которыйего окружает, с светом даже, который падает на окружающие его предметы, — мывидим, что каждое из этих условий имеет на него влияние и руководит хотя однойстороной его деятельности. И настолько, насколько мы видим этих влияний, —настолько уменьшается наше представление о его свободе и увеличиваетсяпредставление о необходимости, которой он подлежит.
2) Второе основание есть: большее или меньшее видимоевременное отношение человека к миру; более или менее ясное понятие о том месте,которое действие человека занимает во времени. Это есть то основание,вследствие которого падение первого человека, имевшее своим последствиемпроисхождение рода человеческого, представляется, очевидно, менее свободным,чем вступление в брак современного человека. Это есть то основание, вследствиекоторого жизнь и деятельность людей, живших века тому назад, и связанная сомною во времени, не может представляться мне столь свободною, как жизнь современная,последствия которой мне еще неизвестны.
Постепенность представления о большей или меньшей свободе инеобходимости в этом отношении зависит от большего или меньшего промежуткавремени от совершения поступка до суждения о нем.
