не проник никто чужой, — обращается к нему Вель таким тоном, что меня передергивает. Это я теперь для нее чужой?
Вун с виноватым лицом бросает на меня быстрый взгляд и опускает глаза, запирая калитку прямо перед моим носом. Я до боли стискиваю зубы, но проглатываю обиду.
Ничего, пройдет немного времени — и она поймет, что я был прав, и другого пути избавить Саллиду от рабства не существовало.
По лестнице на второй этаж я взбиралась целую вечность, замирая поочередно на каждой ступеньке, словно не верила, что могу сделать еще шаг. Не столько устало мое тело, сколько разум отказывался воспринимать новую реальность. Осколки прежней жизни продолжали напоминать о себе знакомыми вещами: вот коридор, исхоженный вдоль и поперек — я могу его преодолеть даже с закрытыми глазами; вот покои мои и Диего — дверь в его комнату по-прежнему приоткрыта, за ней кромешная темнота; вот моя спальня — все вещи остались на привычных местах, создавая иллюзию, что ничего не изменилось; вот мои дети, которых обе служанки, Лей и Сай, пытались с боем уложить в постель.
Все как всегда, вот только за сегодняшний бесконечно долгий день, кажется, прошла целая вечность. Этот день разделил окружающий мир на «до» и «после», и в этом «после» мне теперь предстояло существовать.
Я привычно обняла и поцеловала детей, пожелала им доброй ночи и даже нашла в себе силы спеть колыбельную песню. Габи опять вспомнила об отце — единственном отце, которого она знала, — и снова жалобно захныкала, потирая кулачками сонные глаза. Сандро, напротив, лежал с широко раскрытыми глазами и посасывал большой палец, как делал всегда в минуты чрезмерных волнений. У меня не повернулся язык ругать его за это сегодня.
Когда дети уснули, я тихонько закрыла дверь в детскую и грузно прислонилась к ней спиной. Лей и Сай немедленно поднялись с дивана, где дожидались меня все это время.
— Вот и все, — зачем-то сказала я и потерла висок, где давала о себе знать тупая, ноющая боль. — Спасибо вам за помощь, девочки. Теперь вы обе свободны — и я имею в виду, что свободны на самом деле.
Лей и Сай недоуменно переглянулись.
— Сай, ты теперь больше не рабыня, и тебе не нужна вольная, чтобы доказывать это. В ближайшие дни тебе и остальным бывшим рабам следует явиться в муниципалитет, чтобы внести свое имя в списки свободных граждан Кастаделлы. Только, пожалуйста, не ходи по улицам одна. Лучше идти вместе с другими людьми, желательно с мужчинами, которым ты доверяешь.
— А… потом? — отважилась спросить она.
— А потом ты вольна делать все, что тебе вздумается.
— Разве… я больше не нужна вам, госпожа?
— Нужна, — мой голос дрогнул, а на глаза навернулись слезы. — Если ты пожелаешь остаться здесь, я буду очень этому рада. За свою работу отныне ты будешь получать еженедельное жалованье, как и Лей. Не могу обещать, что оно будет слишком большим, но…
— Я останусь с вами, госпожа, — Сай в порыве чувств подбежала ко мне и, присев в легком книксене, поймала и поцеловала мою руку. — Мне… очень жаль дона Адальяро, госпожа.
— Как и мне, Сай. Но нам придется жить с этим дальше. Ступай к себе и хорошенько выспись — завтра нас ждет новый тяжелый день.
Сай, еще раз поклонившись, покинула комнату. Я рассеянно посмотрела на Лей и жестом пригласила ее воспользоваться креслом у окна, сама села напротив и с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги.
— Вы сердитесь на меня, госпожа? — осторожно спросила она.
— Сегодня я сердилась на весь мир, но больше на себя саму, — призналась я честно. — Ты знала о том, что должно было случиться сегодня?
— Хаб-Ариф сказал мне, — она опустила глаза.
— Сказал… все?
— Сказал, что сегодня они возьмут город и освободят рабов.
— Возьмут город, — задумчиво повторила я. — А мне Джай сказал, что возьмут одну лишь Арену. Откуда взялись все эти люди, которые захватили Кастаделлу? Откуда у них взялось столько оружия?
— С Туманных Островов, госпожа, — тихо, но твердо ответила Лей и выдержала мой испытующий взгляд. — Клянусь, я узнала об этом только несколько дней назад, когда мужчины давным-давно все спланировали и организовали. Хаб-Ариф все эти годы покупал рабов для работы на железных рудниках. Там же с помощью Аро они ковали мечи, отливали аркебузы и пули…
— Святой Творец… — выдохнула я. — Так вот оно что. Джай вместе с Хаб-Арифом обвели меня вокруг пальца…
Очередное потрясение заставило меня умолкнуть и осознать услышанное. Диего из собственного кармана финансировал восстание и свою смерть, не подозревая о том! Как много лжи… И как же я была слепа и доверчива!
— Вы сожалеете об этом, госпожа? — Лей воинственно вскинула подбородок.
— Я сожалею о смерти Диего, — не контролируя себя, я качала головой, словно пытаясь отрицать очевидное. — Сожалею о принесенных в жертву сенаторах, которым пришлось стать жертвенными овцами… Сожалею о тех людях, которые погибли во время восстания и захвата города, и тех, которые еще погибнут… А еще сожалею о том, что позволила так легко себя обмануть.
— Мужчины не любят вмешивать женщин в свои дела, — мягче сказала Лей. — Простите их, госпожа.
— Простить! — я задохнулась от возмущения и негодующе уставилась на Лей. — А ты простила своему Хаб-Арифу то, что он так долго скрывал от тебя правду?!
— Хаб-Ариф — единственный на свете мужчина, который искренне любит меня. Конечно, я простила. Они все сделали правильно, другого выхода не было. Мне не за что злиться на Хаб-Арифа: он всегда заботился обо мне. Вам ли не знать, что поместье Адальяро сейчас самое безопасное место в городе? Нам велели сидеть здесь и не высовываться.
— Безопасное, — горько хмыкнула я, нехотя признавая ужасную правоту слов Лей. — Поди-ка скажи это донне Изабель, которая рыдает над телом Диего и отказывается есть, пить и спать…
Лей виновато взглянула на меня и суетливо поправила фитиль лампы, стоящей на подоконнике. За окном размеренно пели цикады — удивительно успокаивающий звук на фоне отрывистых криков и глухих хлопков, то и дело доносящихся со стороны центральных кварталов города.
— Я подмешала в питье госпожи Изабель сонное зелье, — призналась Лей. — И когда донна заснула, Ким отнес ее в спальню. Надеюсь, она спокойно проспит до утра.
— А что Ким?
— Вернулся в усыпальницу, госпожа. Думаю, он пробудет там до возвращения донны.
— Что ж, спасибо за заботу о ней.
Во всяком случае, пока Ким дежурит у тела Диего, усыпальница останется под защитой от возможного осквернения со стороны жаждущих мести повстанцев. Конечно, подумать об этом следовало бы управляющему поместьем… но только
