Калсидийская поговорка– Умирать скучно, – заметил Ночной Волк.
Я вдохнул поглубже:
– Наверное, ты не принимаешь это так близко к сердцу, как я.
Звук собственного голоса показался мне странным. Пока вода поднималась, я думал, что утону, лежа на лестнице вниз головой, не в силах вытащить ноги из-под обломков. Смерть хуже трудно даже представить, но вода даже не замочила мои волосы. Хотя если бы она поднялась выше, я, возможно, поддался бы соблазну сделать несколько глотков. Ну и пусть она соленая, пить хочется невыносимо…
Уровень воды понижался. В этот раз прилив меня не утопил. Возможно, в следующий раз меня накроет. И может быть, я буду даже рад. Я ведь уже и не думал, что снова приду в себя в собственном теле и буду вынужден терпеть страдания. Нечестно как-то, что боль в зажатых под каменными плитами ногах не помогает забыть о голоде и жажде. Я обхватил себя руками – было холодно. Не настолько, чтобы замерзнуть до смерти, но достаточно, чтобы закоченеть и чувствовать себя несчастным.
Твоя смерть – тебе и решать, Маленький Брат. Когда ты гибнешь, тогда и я.
Зря ты не остался с Би.
Говорю же. Когда ты умираешь, умираю и я.
Вокруг было темно, хоть глаз коли. Или я ослеп, или ни единого луча света не просачивалось в эту часть подземного хода. Возможно, и то и другое, но я не жалел о том, что отдал Шуту свою телесную силу и зрение. Оставалось надеяться, что этого хватило, чтобы они успели миновать туннель и добраться до Совершенного. Что они уже поднялись на корабль, снялись с якоря, поставили паруса и ушли, не вспоминая лишний раз обо мне.
Я снова попытался пошевелиться. Было больно лежать на лестнице, ребра ступеней врезались в ноги, поясницу и плечи. Рана в ноге, оставленная вражеским мечом, по-прежнему болела, а затылок невыносимо чесался. Я поскреб его. Зуд в затылке – единственное неприятное ощущение, которое я мог хоть немного унять.
Так что, ты решил лежать тут, пока не умрешь?
Я не решал, Ночной Волк. Просто ничего другого не остается.
А я думал, ты настоящий волк.
Это было обидно. Я нахмурился и проговорил вслух в темноте:
– Ну так скажи мне, что еще можно сделать.
Соберись с мыслями. Реши, смерть – друг тебе или враг? Если друг, отправляйся радостно ей навстречу, как это сделал я. Если враг, тогда дерись с ней. Но не валяйся тут, как раненая корова, которая ждет, когда придет хищный зверь и прикончит ее. Ты не жертва, и я тоже! Если суждено умереть, умрем как волки!
Что ты от меня хочешь? Чтобы я отгрыз себе ноги?
Короткое молчание. Потом:
А ты можешь?
Я не смогу дотянуться до них зубами, и зубы у меня для такого дела неподходящие, так что я скорее умру от потери крови, прежде чем сумею это сделать.
Тогда зачем ты это предложил?
Это был сарказм.
О, Би обходилась без сарказма. Мне это в ней очень нравилось.
Расскажи мне о том, как вы были вместе.
Молчание, более продолжительное. Потом:
Нет. Выберись из этой ловушки и выживи, тогда она, может быть, сама тебе расскажет. Я не собираюсь делиться с тобой историей ее страданий, пока ты валяешься тут, как хромая свинья.
Страданий…
Ей очень тяжко пришлось?
Да уж нелегко.
