— Но тогда отель предпочел бы убедить вас, что Митчелл съехал с концами? Тогда вам придется искать его в другом месте. Если вы его и впрямь ищете. — Я встретил его выцветший взор. Он ухмыльнулся. — Меня вы не убедили, мистер Марло. Я болтаю и болтаю, но не потому, что мне нравится звук собственного голоса. Я его все равно не слышу. Разговаривая, я получаю возможность изучить своего собеседника, не нарушая правил хорошего тона. Я изучил вас. Моя, так сказать, интуиция подсказывает, что ваш интерес к Митчеллу носит косвенный характер, иначе вы бы не выражали его столь прямо.
— Угу. Может быть, — сказал я. Тут было самое место для абзаца изысканной прозы. Генри Кларендон IV не растерялся бы на моем месте. Но мне больше нечего было сказать.
— Ну идите, играйте, — сказал он. — Я устал. Пойду в номер и прилягу. Приятно было познакомиться, мистер Марло. — Он медленно поднялся на ноги и выпрямился, опираясь на трость. Это потребовало усилий. Я стоял рядом с ним.
— Я избегаю рукопожатий, — сказал он, — мои руки болезненны и безобразны. Поэтому я ношу перчатки. Спокойной ночи. Если я вас больше не увижу — всего доброго.
Он ушел, медленно вышагивая и высоко держа голову. Я увидел, что и идти ему не просто. Он преодолел одну за другой две ступени к арке, с продолжительным отдыхом на первой ступеньке. При ходьбе он припадал на правую ногу, тяжело опираясь на трость. Он прошел арку и пошел к лифту. Я решил, что Генри Кларендон IV был довольно дошлым стариканом.
Я зашагал к бару.
Марго Уэст сидела в тени с одним из игроков в канасту. Официант ставил перед ними коктейли. Я не очень заинтересовался ими, потому что чуть дальше, за столиком, отделенным перегородкой, сидела более известная мне особа. В одиночестве.
Костюм на ней был тот же, но она сняла ленту со лба и распустила волосы. Я присел. Официант подошел и принял мой заказ. Он ушел. Откуда-то доносилась тихая музыка.
Она чуть улыбнулась.
— Извини, я вышла из себя, — сказала она.
— Оставь. Я это заслужил.
— Ты меня искал?
— Не то чтобы специально.
— А ты… Ах, я забыла, — она достала сумочку и положила себе на колени. Она порылась в ней и что-то протянула мне. Это была чековая книжка. — Я обещала.
— Нет.
— Возьми, дурак! Я не хочу, чтоб официант увидел.
Я взял книжку и положил в карман. Я сунул руку в нагрудный карман и вынул маленькую квитанционную книжку. Вставил копирку и написал: «Получено от мисс Бетти Мэйфилд, «Каса дель Пониенте», Эсмеральда, Калифорния, сумма 5000 долларов в дорожных чеках «Америкэн Экспресс» по 100 долларов каждый, подписаны владельцем. Эти чеки остаются собственностью мисс Мэйфилд и будут возвращены ей по требованию, пока стороны не договорятся о гонораре и пока я, нижеподписавшийся, не возьму на себя охрану ее интересов».
Я подписал эту абракадабру и протянул ей книжку.
— Прочти и подпишись в нижнем левом углу. — Она взяла ее и приблизила к лампе.
— Ты меня утомляешь, — сказала она. — Чего ты хочешь этим добиться?
— Я хочу показать, что я не жулик и что ты это понимаешь.
Она взяла перо, которое я протянул ей, подписала и отдала обратно. Я вырвал оригинал квитанции и протянул ей, затем спрятал книжку.
Подошел официант и поставил мой бокал. Он не ждал, чтобы я заплатил.
Бетти покачала головой. Он ушел.
— Почему ты не спросишь, нашел ли я Ларри?
— Хорошо. Нашли ли вы Ларри, мистер Марло?
— Нет. Он смылся из отеля. У него была комната на четвертом этаже с той же самой стороны, что и твой номер. Должно быть, прямо под твоим номером. Он собрал девять чемоданов и уехал в своем «бьюике». Местный соглядатай по имени Явонен — он именует себя заместителем директора, «выполняющим оперативные функции», — убежден, что Митчелл заплатил по счету и даже за неделю вперед за свой номер. Его ничто не беспокоит. Ему я не понравился, конечно.
— Кому-нибудь ты понравился?
— Тебе — на пять тысяч долларов.
— Ах, ты и впрямь идиот. Ты думаешь, Митчелл вернется?
— Я же сказал, что он заплатил за гостиницу за неделю вперед.
Она спокойно отпила из своего бокала.
— Сказал. Но что это может означать?
— В виде предположения я могу сказать, что по счету платил не он, а кто-то другой, кто-то, кому нужно было время, чтобы управиться — например, с трупом на твоем балконе прошлой ночью. В смысле, если там был труп.
— Перестань!
Она допила свой коктейль, потушила сигарету, встала и оставила счет мне. Я расплатился и вышел. В вестибюле, подчиняясь какому-то предчувствию, я увидел Гобла, входившего в кабинку лифта с озабоченным выражением лица. Он повернулся и заметил мой взгляд, но виду не подал. Лифт пошел вверх.
Я вышел к машине и поехал обратно в «Ранчо Дескансадо». Лег на диван и уснул. Это был утомительный день. Может, если я отдохну, то пойму, что, собственно, я делаю в Эсмеральде.
Глава 17
Часом позже я припарковался перед скобяной лавкой. Это была не единственная скобяная лавка в Эсмеральде, но только она выходила фасадом в переулок с громким названием аллея Полтона. Я пошел на восток, считая магазины. Их было семь, все блестели витринами в металлических рамках. На углу был магазин одежды, с манекенами в витрине, косынками, перчатками и украшениями. Цены указаны не были. Я свернул за угол и пошел на юг. Вдоль тротуара росли массивные эвкалипты с толстыми стволами, совсем не похожие на высокие и стройные деревья вокруг Лос-Анджелеса. В конце аллеи Полтона был гараж. Я шел вдоль его стены, глядя на сломанные ящики, картонки, мусорные бачки, пустые стоянки для машин. Я считал дома. Это было легко. Вопросов задавать не приходилось. Свет горел в маленьком окошке лачуги, которая когда-то, давным-давно, была простым и добротным домом одного из первых обитателей Эсмеральды. Деревянное крыльцо со сломанными перилами. Когда-то его покрасили, но это было давно, еще до появления магазинов. Когда-то, может, тут был и садик. Парадная дверь была грязно-горчичного цвета. Окно было плотно закрыто. Его, по-моему, никогда не мыли. За ним висели обломки старых жалюзи. В крыльце было когда-то две ступени, но лишь на одну можно было ступить. За хижиной, вплотную к скобяной лавке, был, по всей видимости, сортир. Я видел, что сквозь шаткую стенку этого сооружения входил водопровод. Домовладелец благоустраивает свои владения. Трущоба на одного.
Я переступил через сломанную ступеньку и постучал в дверь. Звонка не было. Никто не ответил. Я взялся за ручку. Дверь не была заперта. Я толкнул ее и вошел. У меня было предчувствие, что я найду там что-то очень неприятное.
Лампочка светила в обгоревшем и искривившемся колпаке с порванным абажуром. Диван был покрыт старым одеялом. Старое кресло из тростника, качалка, стол, покрытый засаленной клеенкой. На столе рядом с чашкой кофе лежала местная газета на испанском языке «Эль Диарио», блюдечко с окурками, грязная тарелка, маленький транзистор, передававший музыку. Я выключил его.
