— Внимание, декомпрессия! Нарушение герметичности корпуса! Личному составу проследовать… — Дальне глас бортовой кибернетической системы истончился до едва различимого шепота. Воздух больше не свистел, улетая в трещину, — его попросту не осталось.
Тело в скафандре продолжало медленно вращаться, потом его ударило о внутреннюю поверхность треснувшего купола, и от этого мягкого, совсем не болезненного толчка Таиров пришел в себя.
Мгновенный, парализующий страх на секунду захлестнул разум. Его очнувшемуся сознанию вдруг показалось, что покрытый трещинами купол сейчас развалится, выдавится наружу, и тогда его тело навек поглотит необъятная Бездна, что расплескалась вокруг на миллиарды километров.
Инстинктивно оттолкнувшись руками от внутренней стороны купола, он поплыл в обратном направлении, к шлюзу, ведущему на орудийную палубу «Звездной Крепости».
Пролетая над изуродованным ложементом орудия, Таиров внутренне похолодел, сжался — ведь смерть прошла совсем рядом, чиркнув лазерным лучом по станине комплекса, подрезав сложный механизм противоперегрузочной подвески, распоров шланги гидравлики, из которых толчками продолжала выплескиваться в вакуум желтая маслянистая жидкость, которая тут же собиралась в огромные студенистые капли и расплывалась в разные стороны, грозя через несколько минут заполнить весь отсек.
Сердце билось глухо и неровно. Толчки крови отдавались в ушах болезненным шумом. Пальцы, затянутые в гермопластик перчаток, казались чужими, непослушными, и ручной привод шлюза никак не хотел поддаваться их усилиям.
Состояние Таирова можно было легко объяснить и понять: солдатом он стал лишь два года назад, когда из необъятного мрака пространства, в непосредственной близости от родного Дабога, внезапно появились зловещие крейсеры Земного Альянса. До этого момента Олег имел лишь общее представление о космосе, и никакой специальной подготовки не проходил.
Руки наконец справились с механизмом отпирания люка, и он вплыл в тесный тамбур переходной камеры.
Бывший агротехник Таиров, как и многие другие члены экипажа «Звездной Крепости», стал солдатом поневоле, а уж астронавтом, — тем более. Бездна угольно–черного пространства, усеянного колючими точками звезд, и по сей день вызывала в нем необъяснимую внутреннюю дрожь, хотя, если судить по большому счету, чего может бояться человек, переживший тотальную атомную бомбардировку собственной планеты и два года скитавшийся по чужим мирам?..
Внешний люк наконец встал на место. Сработала механическая заслонка, и внутрь переходной камеры начал поступать воздух из прилегающего к шлюзу коридора станции. Олег стоял, глядя, как медленно карабкается вверх световой столбик электронного манометра, и понимал, что бегство от войны было всего лишь утопической мечтой, иллюзией, соломинкой, за которую он пытался ухватиться.
Нет. Ему не удалось бежать, он понял это, когда внутренняя система оповещения станции вдруг взорвалась надсадным воем ревунов тревоги. Этот звук был хорошо знаком ему, он въелся в душу, в разум, еще на Дабоге.
Он знал, что на борту станции, помимо взрослых, есть еще и дети, поэтому, не колеблясь, занял предложенный ему пост в блистерной орудийной башне, хотя и боялся открытого космического пространства до тошноты.
Война слишком часто не предполагает выбора.
* * *
Выбравшись в коридор, он остановился, прислушиваясь. Рядом с выходом был закреплен монитор автоматической камеры слежения, и Олег смог не только услышать, что творится внутри станции, но и взглянуть, как развивается ситуация вовне.
А положение складывалось отчаянное.
В глубинах станции глухо, надсадно выли сигналы тревоги.
Огромный электронно–механический мир погибал, тяжко агонизируя под ударом трех крейсеров. Бесноватые лазерные лучи полосовали его обшивку, оставляя вишнево–красные рубцы на серебристом материале брони; изредка особо удачное попадание срезало надстройку или прожигало насквозь металлокерамический сплав корпуса, и тогда в космос начинал беззвучно бить мутный гейзер мгновенной декомпрессии, в котором обломки механизмов, осколки брони и человеческие тела оказывались смешаны воедино с кристаллами моментально замерзающего в вакууме воздуха.
Со стороны огромная межзвездная станция походила на круглый, постоянно извергающийся во многих местах вулкан.
Рубиновые вспышки инфракрасных лазеров освещали беззвучную агонию рукотворного комплекса, подкрашивая картину в знакомый, привычный человеку цвет свежепролитой крови, делая вишневые рубцы ожогов похожими на раны.
…Несколько секунд Олег смотрел на эту зловещую картину, не в силах отвести взгляд от монитора понимая, что станции уже не жить с такими повреждениями брони.
Включив коммуникационное устройство скафандра, он попытался связаться с постами управления но тщетно. Никто не отвечал, в коммуникаторе царила глухая тишина, ее не нарушали даже бессвязные выкрики, как это было в самом начале боя.
Им вдруг овладела яростная, обреченная злоба. Олег не понимал смысла этой атаки, — ведь «Звездная Крепость», хоть и несла на своем борту комплексы противокосмической обороны, на самом деле была сугубо мирной огромной станцией, переоборудованной в неуклюжий, тихоходный колониальный транспорт, в недрах которого, в тиши криогенных залов, спали сейчас тысячи измученных беженцев, пытавшихся скрыться от ужасов войны.
Неужели это непонятно тем выродкам, которые бросили в атаку на тихоходную конструкцию целый космический флот? Что им нужно от несчастных людей, переживших гибель собственных планет?
В душе Олег знал ответ: кровь уже давно помутила разум миллионов солдат, вовлеченных в эту войну. Безумие охватило Вселенную — то самое безумие, от которого он пытался бежать…
Мысль о том, что можно сдаться, даже не пришла ему в голову. Человечество оказалось слишком контрастно разделено на две половины: с одной стороны была Земля, с другой Свободные Колонии, и схватка между ними казалась непримиримой. Для Олега и подобных ему не было никакой нужды в пропаганде. Радиоактивный пепел родного Дабога, заключенный в специальную освинцованную капсулу, постоянно жег его грудь, напоминая, что в прах уже превращены целые планеты и никакого компромисса быть не может. Единственной альтернативой смерти была победа, но в данной ситуации она казалась абсолютно невероятной.
…Из минутного замешательства его вывела сверкнувшая в конце коридора вспышка.
Больше не задумываясь, он ринулся туда, где в сумраке аварийного освещения расцветали короткие, злые хоботки огня, пляшущего на срезах электромагнитных компенсаторов импульсных винтовок.
* * *
Атаку на станцию вел Третий ударный флот Земного Альянса.
На мостике флагмана офицер штаба негромко докладывал адмиралу Надырову оперативную обстановку:
— …поражено более пятидесяти процентов обшивки. — Внятный голос офицера звучал ровно, без эмоций. — Наши потери составляют два крейсера и порядка сорока малых машин поддержки. Штурмовым группам удалось проникнуть в часть отсеков, прилегающих к пораженным участкам корпуса, но их дальнейшее продвижение серьезно затруднено. На борту станции работает система аварийной защиты, отсекающая пораженные секторы мощными герметичными переборками.
