Ознакомительная версия. Доступно 57 страниц из 283
– Его воспоминания отныне во мне, – протрубил синий дракон.
– И во мне! – сказала зеленая почти ревниво.
– Пойду посплю, – объявил синий и развернулся.
Как ни осторожно он двигался, его огромный хвост едва не смел людей. Дракон сделал шаг, но вдруг остановился перед Брэшеном, опустил голову ему на уровень груди и принюхался. Потом повернул голову и внимательно оглядел Эйсына.
– Они жгли нас, – протрубил дракон, словно вспоминая о давно минувших днях, и издал низкий звук, как огромный котел, готовый закипеть. – Они поплатились, – сказал он. И долго молча разглядывал юношу. – Эйсын! Я дарую тебе честь узнать мое имя. Карриг. – Дракон вскинул голову. – И я беру себе часть твоего имени. Карригвестрит будут звать меня отныне! Я буду помнить тебя.
С этими словами маленький дракон вскинул голову и гордо прошествовал по причалу к берегу.
Зеленая драконица молча разглядывала нас. Потом втянула воздух и присела на задние лапы. Когда она широко распахнула пасть, показав глотку с алыми и оранжевыми полосами, мне показалось, что оттуда на меня глядит сама смерть. Все попятились, а один матрос даже упал с причала в воду, когда драконица зашипела. Но яд так и не брызнул.
Закрыв пасть, она оглядела нас свысока и презрительно заявила:
– Я всегда была драконом.
Она оттолкнулась от досок и взмыла в воздух. Причал закачался так сильно, что я испугалась, что он опрокинется и мы все рухнем в воду. Мы съежились, как напуганные кролики, когда ветер от ее крыльев ударил в нас. Вскоре синий дракон тоже взлетел, и мы остались одни. Ант плакала от ужаса. Она бросилась к Брэшену, и он успокаивающе обнял ее за плечи.
Пер оглядел небо:
– Остальных драконов не видно и не слышно.
– Наверное, отсыпаются… набив брюхо, – ответил Любимый.
Последние слова он произнес неохотно, будто не хотел напоминать нам, чем именно насыщались драконы. Но никого это не обмануло, и после его слов повисло напряженное молчание.
Любимый стоял и смотрел вслед драконам. Я не могла понять, что творилось у него на душе. Он вздохнул, его плечи поднялись и опали.
– Я так устал… – проговорил Любимый, и я догадалась, что он обращается к кому-то, кого здесь нет. Повернувшись к остальным, он резко сказал: – На улицах пусто, драконы улетели. Пора поискать еды и убежище на ночь.
Брэшен, Ант и матрос по имени Тван остались с Эйсыном, а мы с остальными двинулись в город. Мы шли плотным строем, потому что татуированная женщина настаивала, что надо быть готовыми обороняться, если на нас нападут. Клеф шел с нами, с ножом наготове, – казалось, он был бы только рад драке. Вскоре стало ясно, что не все горожане сбежали. Некоторые настороженно наблюдали за нами из-за полуобрушившихся стен, дававших сомнительное укрытие. Другие рылись в развалинах, разыскивая свое или чужое имущество. Мародеры были плохо вооружены и чаще всего бежали, завидев нас. Однажды прилетевший откуда-то кирпич вскользь ударил Спарк по плечу, но кто его бросил – мы так и не поняли. Однако все равно приняли это предостережение всерьез.
В развалинах сараев, принадлежавших, как видно, парусному мастеру, мы нашли парусину, и Любимый отправил назад пару матросов, чтобы те сделали носилки для Эйсына и принесли его. Мы разбили лагерь возле уцелевшей стены дома мастера. Ночь выдалась теплой. Пер вырезал квадратный кусок парусины, чтобы мне было на чем сидеть. Кто-то принес воды в ведре, оставленном Прилкопом.
Любимый не хотел отпускать меня с теми, кто отправился искать еду, но я была такая голодная, что не стала его слушать. Найти ее оказалось нетрудно: город процветал, а когда жители обратились в бегство, они мало что взяли с собой. В некоторых садах росли фруктовые деревья. Тем, кто провел столько месяцев в плавании, было все равно, зрелые фрукты или еще зеленые. Мы собрали в подолы рубашек столько, сколько могли унести. Пер нашел хлеб, булочки и даже маленькие пирожные в развалинах пекарни. Я откопала кадушку масла.
– Я слышала, что жир помогает от ожогов, – сказала я Перу.
Он явно сомневался в этом, однако мы прихватили масло с собой.
– Эйсын был очень добр ко мне, и Брэшен тоже. И Кеннитссон, – сказал Пер, и голос его прозвучал напряженно. – Альтия. Корд.
Я ничего не смогла с собой поделать: мне на ум пришло, что он вполне мог успеть по-настоящему подружиться с кем-то из матросов. Мы шли, жуя на ходу, а я все думала об этом. Если у него есть друзья, означает ли это, что мне достанется меньше его внимания? Кому вообще есть дело до меня? Неттл и Риддл так далеко, к тому же теперь у них есть ребенок, о котором нужно заботиться. Даже Волк-Отец меня бросил. И пока я брела вслед за Пером и остальными сквозь сгущающуюся темноту, мир вокруг меня будто становился все более огромным и пустым.
Когда мы вернулись, Брэшен накладывал ткань, смоченную в холодной воде, на ожоги Эйсына. Юноша лежал, почти не двигаясь. Отец разрезал и снял его рубашку, и оказалось, что Эйсын обгорел гораздо сильнее, чем я думала. Местами ткань рубашки намертво пристала к обгоревшей дочерна плоти, выделяясь на ней цветными пятнами.
Пер опустился возле него на колени:
– Как думаешь, мы сможем привести его в чувство, чтобы дать ему немного хлеба?
Брэшен покачал головой. Его лицо было покрыто морщинами, в темных кудрях хватало седины.
Капитан посмотрел на меня и с горечью сказал:
– Так вот она, та девочка, которую мы должны были спасти. Все эти смерти и разрушения нужны были, чтобы вернуть ее домой.
Мне показалось, он думает, что я того не стою. И разве можно его за это винить? Из-за меня он потерял корабль, жену. И возможно, скоро потеряет сына.
Я опустилась на колени с другой стороны от Эйсына, держа кадушку масла.
Клеф подошел и встал у меня за спиной, и татуированная женщина, которую все звали Штурман, – тоже.
– Я принесла это, чтобы смазать его раны, – сказала я Брэшену.
В его темных глазах ничего не отражалось, и он не стал возражать. Я окунула пальцы в мягкое желтое масло и стала очень осторожно смазывать ожоги на лице Эйсына. Покрытая волдырями кожа на ощупь казалась ужасно неправильной. Большой волдырь лопнул, мутная жидкость потекла из него, мешаясь с маслом. Неправильно все это, неправильно… А как правильно? Я коснулась кожи рядом с ожогом. Вот так должно быть. Его коже положено быть такой. Я провела кончиками пальцев по неповрежденной коже. Вот бы укрыть ею ожог как прохладным покрывалом…
Брэшен вдруг резко подался вперед, склонившись над сыном.
– Это масло так лечит? – потрясенно спросил он.
– Нет. Так лечат Видящие, – коротко рассмеялся Пер. И громко позвал: – Янтарь! Иди сюда!
Мне было не до них. Это было все равно что наносить краску на рисунок тонкой кисточкой или очиненным пером, в точности туда, куда нужно. Когда я рисовала чернилами, то могла сделать пчелу именно такой, какой ей положено быть. Когда я работала кончиками пальцев, могла натянуть здоровую кожу на рану. Нет. Не совсем так. Я правильно сделала, что начала со здоровой кожи, но она не натягивалась на ожог, а нарастала, покрывая его, как свежая трава покрывает гарь. Мертвую, непоправимо поврежденную кожу я сметала с ее пути, словно бурелом.
Ознакомительная версия. Доступно 57 страниц из 283
