не встанет и не причинит боли невинным. Я знаю, что нас вызволят, можете запугивать как хотите, но я не сдамся. Я верю в наше спасение.
Она смотрела на меня с каким-то беспокойством и лишь после тяжело вздохнула, переведя взгляд куда-то в сторону.
Неужели я действительно говорю странные вещи?
— Не хочу отобрать у т-тебя надежду, но ты действительно думаешь, что они так быстро и легко найдут базу? К твоему сведению, она не на таком очевидном месте находится с вывеской: «Это база!». Пока твоё с-спасение найдёт это место, вы уже будете мертвы, если не потеряете память без эмоций.
— Нас найдут и вас всех убьют! — Закричал я с улыбкой на лице. Она сразу же вздрогнула.
— Знаешь, Х-хоррор мне рассказывал о тебе и твоём брате. И если раньше я считала это бредом больного, то теперь, исходя из того, что я вижу сейчас, м-могу с уверенностью сказать, что он был прав, когда назвал тебя бесполезным игроком.
— Бесполезным игроком? Что ты имеешь ввиду? — Я малость не догонял сути нашего разговора, вернее, монолога доктора.
— Я считаю, что более т-точное определение для тебя это — эгоистичная жертва или же жертвенный эгоист, выбирай по вкусу. — Предложила она, смотря на меня с такой гордостью, якобы привнесла вклад в развитие мира и сделала что-то хорошее.
— Что ты хочешь этим сказать? — Поинтересовался я, сморщившись от внезапного покалывания в душе.
— Я хочу сказать, что ты з-занял чужую роль, Дрим. Изначально не ты должен был быть игроком и ты это прекрасно понимаешь. Ты просто подумал, что вправе решать это, хотя это не т-так. — Произнесла она нарочито. — Да, конечно, ты достаточно умён и в стратегии толк от тебя немалый, но если бы ты ещё этим пользовался. В-ведь как получается? Ты решил, что ты игрок, а не фигура, и ладно, если бы ты действительно управлял своими фигурками и как-то оправдывал себя, но ты это делаешь? Р-разумеется нет, ты даже не пытался это сделать. А почему?
— Почему же? — Язвительно передразнил я, спросив.
— А вот з-здесь и начинается самое интересное. — Заявила она с улыбкой. — Роль игрока ты взял для того, чтобы побыть героем для других. Р-ради внимания, ради хороших слов о своей персоне ты это делаешь. Ведь если ты игрок, представший перед всеми как герой, то к тебе и отношение п-подобающее будет, верно?
— Предположим. — Нет, ну это же логично, разве не так? Только какой смысл в том, что она мне говорит? Какой от этого толк и что она этим хочет добиться? Уж как по мне лучше было бы, если бы она сказала что-то полезное, чем отчитывала меня, как ребёнка и копалась в психологии моей личности.
— Вот. Но под этой м-маской геройства скрывается жертвенная натура. Скажи, какая бы не была ситуация, первая идея её решения обычно всегда одинаковая? Ты приносишь себя в ж-жертву и спасаешь других?
Я призадумался, отведя взгляд. Душу будто в огонь сунули, настолько сильно она жгла. На моём лице появилась дрожащая улыбка, завидев которую дрогнула и учёная. Если так и дальше пойдёт, то я уже не смогу держать себя в руках. В голове не пойми что происходит. Чувствую боль, от которой хочется просто избавиться. А дальше как пойдёт? Мне будет также плохо, как Инку или хуже? Как моё состояние отразится на других?
— Хорошо, ты такой герой, спасаешь всех жертвуя собой, а п-почему и для чего? Ты ведёшь себя как жертва, чтобы они не осуждали тебя. Ты делаешь из себя героя, ч-чтобы о тебе хорошо думали. Ты взял на себя роль игрока, хоть и не являешься им, для того, чтобы привлечь к себе внимание и не остаться в одиночестве. А п-почему? Не потому, что ты хочешь помочь другим по доброте душевной или с целью получения выгоды для себя, с-совсем нет. Я права?
Я молчал, стараясь не слушать её. Какой толк слушать то, что и сам знаешь? В чём смысл выслушивать то, что сам так долго отрицал и пытался забыть, скрыть, будто этого и не существовало? Я просто хочу, чтобы она уже заткнулась. Моя душа становится всё тяжелее и горячее с каждой секундой. Конечно, выглядит она уже, мягко говоря, ужасно, но ощущения намного хуже. Мне огромных сил даётся выдавливать из неё остатки позитивных чувств, которые я уже почти не ощущаю.
— Если не разбирать по отдельности эти маски, к-каждая из которых хранит за собой ещё одну, то можно заключить вполне обоснованный вывод: ты — эгоист. Ты хочешь умереть, хочешь оборвать свою жизнь и для этого лезешь в самое пекло, где можешь пострадать, представляешь из себя героя, чтобы не п-получить осуждения за эгоизм и иметь после смерти людей, которые будут положительно отзываться о тебе, а ещё ты повесил на себя ярлык игрока, чтобы в-возвысить себя в их глазах. — Заключила она, совсем неприятное решение. Для себя ли? Я то уже свыкся со всем. — И возникает очень странное противоречие: ты и эгоист, и жертва. Как же б-быть здесь? По логике вещей ты делаешь всё для себя, а получается, что ещё и д-других спасаешь. Как же так?
— Понятия не имею. — Ответил я настолько равнодушно, насколько смог. Сил говорить через улыбку не хватало, а если этим увлечься, то можно и пожалеть. Лучше так.
— Тогда с-скажи мне, Дрим, ты ведь запудрил себе и всем мозг этим планом лишь потому, что не можешь сам наложить на себя руки? Что тебя останавливает? Твой брат, д-друзья, собственная слабость?
— Вера… — Тихо пробормотал я, из-за слабости и боли. Хех, никогда бы не подумал, что так погружаюсь в эту странную вещицу духовного мира.
— Что?
— Вера. Моя вера. — Повторил я, с неприязнью взглянув на неё. Давай ты меня обратно в камеру кинешь, а? У меня нет ни желания, ни сил с тобой говорить. А выдавливать из себя улыбку и тратить эти дорогие эмоции, я не рискну.
— Ты не похож на в-верующего. — Произнесла она, спустя пару секунд молчания. Вероятно пыталась понять, что это не шутка. — Но если и так, то скажи: самоубийство — это грех, так ведь? Но насколько я п-помню в какой-то заповеди есть и не лги. — Я кивнул. Что-то похожее там было, но я не уверен в какой форме оно было записано. — Если так, то ты не думаешь, что уже согрешил кучу раз, придумав все эти маски? Ты с-считаешь, что умрёшь от чужой руки чистым и без греха? Спешу
