в тишине и покое.
Джеймс крайне редко пользуется будильником. В доме светлеет на рассвете и темнеет на закате. Не во всем районе такой порядок, но есть же определенная приятность в том, как сгущаются сумерки и ты чувствуешь, что скоро тебя сморит сон. В доме Джеймса источники света не выключаются сразу, но они сияют все слабее и слабее, и, когда наконец экраны и люстры гаснут, семья уже спит, убаюканная постепенным исчезновением раздражителей.
Отец уже дома, месит для пиццы тесто из солнечного протеина. Эйвери Лютер Блэк, живая легенда, ходячий миф, символ во плоти. Джеймс не замечал родительской славы – просто потому, что вырос в ее лучах.
На кухне пахнет подсушивающимися в духовке белковыми водорослями, булькает настольная бродильня, дожидаясь, когда ее вынесут на задний двор и перельют закваску в ферментаторы, которые в летние месяцы дают семье больше половины пищи – сбалансированной мучной смеси белков и углеводов, получаемой из дрожжей, углерода и солнечной энергии. Зимой же содержимое ферментаторов пребывает в спячке, дожидаясь поры, когда пригреет солнце и в избытке обеспечит его энергией.
– Спроси у него.
Джеймс вздрагивает: что за черт? Очень уж неожиданно прозвучал в ухе голос Ирмы.
Ну конечно же, телефон. Ирма подключена к контрольным приложениям Уиллис-тауэра – следит, прослушивает. Джеймс и не подозревал, что она на это способна.
– Папа, ты не мог бы заглянуть ко мне на работу?
– Это еще зачем? – ворчит отец, с силой шлепая тестом по столешнице.
– Хочу тебя познакомить кое с кем.
– Обзавелся в ОКВО подружкой? – Отец повернулся: смуглые кисти рук в белой муке. – Или закорешился с каким-нибудь биржевым трейдером? Он, поди, выжимает все соки из энергосетей и наваривается на нашей реальной работе?
– Да ладно тебе накручивать, папа. Все не так.
– Не стану я встречаться ни с кем из «Удавки». Это твой круг. Не мой.
– Мне надо с ним поговорить, – произносит Ирма.
– Ему это неинтересно, – бормочет Джеймс.
– С кем болтаешь? С твоей подружкой?
– Да, папа, это моя подружка. – Джеймс протягивает телефон. – Хочет с тобой поздороваться.
Отец состраивает гримасу:
– Не о чем мне с ней разговаривать.
Внезапно мерцают лампы, затем загораются. Этого не должно происходить, потому что хозяева экономят электроэнергию и стараются поддерживать днем освещение, близкое к естественному. Джеймс щурится от рези в глазах.
– Что за… – Отец вертит головой.
Опять телефон. Ирма управляет электросетью через приложение «Дом-контроль», увеличивает интенсивность освещения, как будто за окнами рассветает. Она не могла подключиться к софту дома из внешней энергосети. Значит, дело в телефоне.
Отец хмуро смотрит на Джеймса:
– Ты знаешь порядок. Глуши свет. Мы не тратим энергию на…
– Это не я, – возражает Джеймс.
– Мне надо с ним поговорить, – повторяет Ирма.
Джеймс держит телефон в протянутой руке:
– Это не я, это Ирма. Она не уймется, пока ты ей не ответишь.
– Ирма? Ирма?.. Искусственный интеллект?! ИИ ОКВО?! Да ты спятил!
– Что за крики? И почему свет горит? – По лестнице спускается бабушка.
– Этот мальчишка…
– Твой мальчишка, – поправляет бабушка. – Твой мальчшка, а не «этот».
– Спасибо, бабуля.
– Этот мальчишка, – продолжал отец, – впустил в наш дом ИИ ОКВО.
Бабушка оглядывается:
– Где он? Я его не вижу.
– Да в лампах же!
Летиция следит за происходящим с недоумением.
– Братишка, ты впустил в наш дом «Великие озера»? О чем ты только думал?
– Я не впускал Ирму, она сама влезла. Она не вампир. И в приглашениях не нуждается.
– С этим не поспоришь.
Лампы теперь светят на полную мощность.
– Выключи телефон! – требует отец.
– Мне нужно с ним поговорить.
– Ирма, извини. – Джеймс выключает телефон, и освещение возвращается в прежний режим.
Отец сверлит сына взглядом:
– И как прикажешь это понимать?
– Она хочет поговорить с тобой. Я ее предупреждал, что не выйдет.
Внезапно на улице раздается гудок. Маршрутка «Худ-электрик». Спустя миг сигналит другой автобус. Бип-бип-бип-бип… Бип-бип-бип… Все новые и новые машины присоединяются к хору.
– Чего это они? – удивляется бабушка.
– Может, объяснишь ей? – хмуро спрашивает отец.
– Это искусственный интеллект, – говорит Летиция. – Папа вывел его из себя.
– Зачем ты это сделал? – обращается бабушка к отцу.
Джеймс отодвигает штору и выглядывает в окно. Автобусов все прибывает, какофония усиливается.
– Похоже, Ирма получила к ним доступ, – говорит Джеймс.
– Смотрели старый фильм «Полтергейст»? – спрашивает Летиция, глядя, как маршрутки запруживают улицу.
– О черт! – ругается отец. – Ведь знал же я, что нельзя подпускать ОКВО к нашей сети.
Бибиканье продолжается.
– Она не отстанет. – Джеймс включает телефон.
И сразу у него в ухе звучит голос Ирмы:
– Мне нужно с ним поговорить.
– Да понял я, понял. – Джеймс протягивает телефон отцу. – Лучше ответь. Когда Ирма зацикливается на чем-нибудь, от нее не отделаться.
Отец осторожно берет телефон и выключает его.
– Что толку упрямиться? – спрашивает Летиция.
– Я не позволю паршивой компьютерной программе помыкать мною.
– А мне в доме нужны тишина и покой, – заявляет бабушка. – Поэтому ты ответишь на звонок и послушаешь, что тебе скажет компьютер.
На улице собираются люди, пытаются понять, что делать с такой уймой сигналящих электробусов. Шум только усиливается.
– И что плохого в том, чтобы поговорить? – интересуется Летиция.
– Джеймс, может, и не против, чтобы им помыкали, – говорит Эйвери Блэк, – но со мной этот номер не пройдет.
Бабушка смотрит на него с выражением, которого Джеймс прежде не видел.
– Ты не хотел учиться на электротехника, пока я тебя не заставила. «Не стану работать на дядю! Не продамся!» И все такое. Ты был тот еще фрукт! Мелкий аферист, блатарь заурядный, а самомнение как у короля!
Джеймс переглядывается с Летицией. Такой трактовки семейной истории им еще слышать не доводилось. В отцовской версии утверждалось, что нужно смотреть в будущее, менять к лучшему окружающую среду, стоять на собственных ногах и не принимать подачек, ведь где подачки, там и обязательства…
И теперь бабушка надрала отцу задницу.
– Ты не хотел научиться монтажу панелей? – спрашивает Летиция.
– Это не имеет значения, – угрюмо отвечает Эйвери.
Бабушка вскидывает брови:
– Та милая девочка из «Фейсбука»[146] пыталась возместить вред, нанесенный корпорацией. А ты корчил из себя гения: «Никакие чужаки учить меня не будут! Бла-бла-бла». – Бабушкина рука проделывает жесты, подчеркивающие отцовские возражения. – Она оплачивала курсы всем, кто выходил из тюрьмы и изъявлял желание учиться, а еще финансировала первые солнечные батареи. Даже твою компанию проспонсировала.
– Ты получал вложения от миллиардеров из социальных сетей? – Джеймс не удерживается от ухмылки.
– Это давние дела, – цедит отец сквозь зубы.
– Твой папаша, Джеймс, всего лишь мелкий продавец травки. Он бы до сих пор чалился, если б не легализовали наркоту.
