мне кажется, нет причины с султаном и ханом мир нарушать. Этот мир после великой и страшной войны заключил блаженной памяти великий государь царь Федор Алексеевич беспрестанным, премудрым промыслом и усердным старанием, да и моя служба и раденье в том были. А теперь этот мир разорвать мне кажется неприлично и не для чего. И в мысли нельзя держать не только нам, но и детям нашим, что поляки когда-нибудь перестанут к нам враждовать. Мне кажется, что лучше держать мир, а на поляков оглядываться, с турками и татарами поступать разумно» (Соловьев. История России, XIV, 38).
Глава IX
Последний Патриарх Адриан. Характер и деятельность царя Петра. Отношения его к делам церковным, к духовенству великороссийскому и малорусскому и к монашеству. Монастырский приказ. Святители: Иов Новгородский, святой Митрофан Воронежский, Стефан Рязанский, святой Димитрий Ростовский, Филофей Тобольский, святой Иннокентий Иркутский, Феофан Прокопович. Взгляд Петра на монастыри. Положение монашества и белого духовенства. Меры против раскола: действия Питирима. Состояние духовного просвещения в Киеве и Москве. Церковные суды. Уничтожение патриаршества и учреждение Святейшего Синода.
Преемником просвещенного и ревностного первосвятителя Иоакима был митрополит Казанский Адриан, последний в числе десяти патриархов Московских и всея России. При выборе Патриарха высшие власти указывали на Маркелла, митрополита Псковского, – человека ученого и образованного 1; но низшее духовенство было против Маркелла и указывало на Адриана. Царь Петр прислал к архиереям и хотел Маркелла; но царица Наталья Кирилловна с архимандритами, игуменами и низшим духовенством стояла за Адриана. Врагам Маркелла не нравилась его обширная ученость, и они говорили, что ученый Патриарх будет благоприятствовать иноверцам. Враги Маркелла пересилили, и Адриан был возведен на патриаршество 2.
Новый Патриарх крепко стоял за старые обычаи: он предавал анафеме брадобритие 3 и вооружался против употребления табака столько же, как и против лжеумствований лютеранских 4. При нем усилилось противодействие южнорусскому образованию; один несчастный случай еще более утвердил иерархов в подозрительности к западным ученым 5.
Реакция против западного образования коснулась самих Лихудов. Они преподавали своим ученикам грамматику, пиитику, риторику, логику и физику. Все эти науки излагались ими по схоластическому, но сглаженному методу; вместо Аристотеля ученые греки выдвинули наперед отцов Церкви, вместо латыни – греческий язык. Но для возбуждения подозрений насчет их Православия теперь довольно было и того, что они с греческим языком не оставляли и латинского. Главным обвинителем их явился Иерусалимский Патриарх Досифей, который давно уже следил за успехами латинской науки в России и несколько раз писал в Москву предостережения против киевских ученых. Отправляясь в Россию, Лихуды дали ему обещание учить москвичей только по-гречески. Узнавши, что они не сдержали своего обещания, Досифей (1693 г.) отправил в Москву три послания – к царям, Патриарху и самим Лихудам, в которых решительно осуждал преподавание в Академии латыни; Лихудов укорял за то, будто они не занимаются своим делом, а забавляются около физики и философии и не подготовили ни одного учителя, и грозил им отлучением. Ученых братьев отставили от Академии, предоставив им преподавать итальянский язык на печатном дворе; но Досифей не был доволен и этим: он требовал, чтобы их вовсе выгнали из Москвы, обвинял их в сношениях с турецким правительством. Тогда их заточили в костромской Ипатьевский монастырь 6. Место их в Академии заняли их ученики, при которых латинский язык уже совершенно был изгнан из Академии.
Все это происходило в начале царствования Петра, когда юный царь сначала под опекою Софии, потом под влиянием матери, далеко не свободной от предрассудков старины 7, наконец, в соправительстве старшего брата 8 не пользовался полнотою самодержавной власти. Но, освободившись от всех препон, связывавших его руки, Петр явился гениальным преобразователем своего государства.
И прежние цари из дома Романовых предпринимали преобразования, но по характеру своей церемониальной, неподвижной дворцовой жизни и своего исключительно церковного образования они только могли писать грамоты из дворца, обличать настроения, выставлять новые требования на бумаге, направленные не столько к нововведениям, сколько к охранению старых обычаев при новых порядках. Новый царь явился человеком, отрешенным и от дворцового этикета, связывавшего деятельность его предшественников, и от древнего быта. Религиозного воспитания он не получил ни в правилах киевской схоластики, ни в духе великорусского древнего благочестия: отсюда готовность у него к восприятию новых понятий в религиозной сфере и светский характер его реформы. Он учился без руководителей и даже без книг, на ходу, среди потех, и прежде всего, разумеется, бросался на то, что его поражало очевидной пользой: его заняли не киевская элоквенция с диалектикой, а корабли, пушки, крепостные работы, ремесла – то, чем Европа так возвышалась над Россией, для чего Россия толпами вызывала к себе иностранцев, несмотря на свою религиозную замкнутость; это был уже не ученик риторики, как брат его царь Феодор, а корабельный плотник, бомбардир, шкипер, человек совершенно реального направления. Это направление сблизило его с Немецкой слободой, без которой он не находил удовлетворения своей любознательности. Для его предшественников, для большинства русских людей знаться с еретиками было страшно – для Петра, не воспитанного в старинных понятиях, этого страха не существовало, и он без всякого стеснения протянул к иноземцам свою руку как к друзьям и учителям.
Петр вырос в гонении от родных (Милославских), царевен-тетек и царевен-сестер, под страшными впечатлениями стрелецких бунтов, впечатлениями вечных жалоб матери, постоянно раздражаемый указаниями окружающих на отнятую у него власть, на его заброшенность в Преображенском, на торжество нелюбимой родни. Еще в XVI веке был у нас царь, воспитанный под такими же впечатлениями; из него вышел Иоанн Грозный. Из Петра вырабатывался царь, такой же грозный, с такою же ревностью к своей власти, с болезненной ненавистью к религиозному суеверию и религиозной исключительности. Но от кровожадного мучительства Иоаннова спасла его высокая задача, которую он поставил целью всей своей жизни и для которой трудился, напрягая все силы духовные и телесные, силы исполинские в сравнении с обыкновенными силами человеческими 9. Задачей его было образовать русский народ и посредством образования довести его до возможно высшей степени политического могущества и экономического благосостояния. С давних пор и доныне против Петра слышится упрек в увлечении иноземцами, в поклонении Западу, в пренебрежении русской народностью. Ничего не может быть несправедливее этого упрека. Россия в ее идеальном виде была для Петра – все на земле; за нее он готов был жертвовать жизнью 10. Запад же для Петра был только орудием – орудием ценным, пока цель еще не достигнута 11.
К несчастью, еще в
