Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Ночью Джованна засыпала последней. Она ворочалась в постели, продумывая способы похитить малыша Микеле и увезти с собой в деревню, чтобы отдать в начальную школу Беллоротондо к отцу Синизи.
Июль в том году пролетел как одно мгновение. Двадцать первого числа отмечали День святого Сальваторе, в честь праздника на гумне устроили танцы под аккордеон. Джованна и Сальваторе чувствовали, что их время подходит к концу, и не расставались весь вечер. Соседи хихикали и пихали друг друга локтем, заметив особенно нежный взгляд или жест парочки. Только однажды Джованна оставила Сальваторе. Она подошла к брату, сидевшему на ступеньках хозяйственного трулла, схватила его за руки и попыталась вытащить танцевать на середину гумна.
– Брат с сестрой не танцуют! – Витантонио стряхнул руки Джованны, отошел в угол подальше от музыки и танцев и стал играть с Кусаем, стараясь выкинуть из головы гибкую фигурку и заразительный смех сестры.
Джованна снова танцевала с Сальваторе, а когда взрослые ушли спать, он увлек ее вглубь сада и попытался поцеловать. Джованна оттолкнула его. Сухой тон девушки обескуражил Сальваторе. Вообще-то ему нравились ее решительные суждения, но на сей раз они совершенно неожиданно были направлены против него.
– Я с тобой танцую, потому что мне нравится, как ты говоришь, и я знаю, что ты связан с антифашистами. Ты мне симпатичен, но я не буду с тобой целоваться: ты страшен, как дедушкин пес.
– Хм, другие так не считают, – парировал Сальваторе, от которого не укрывались восхищенные взгляды деревенских девушек. – Ты просто гордячка из богатого дома. Если бы ты и правда разделяла мои взгляды, то сумела бы оказать любезность товарищу.
– Ну так иди потребуй на партсобрании, чтобы тебе нашли революционную подругу, под стать тебе, – бросила со смехом Джованна, уходя. Ей до смерти хотелось поцеловать Сальваторе.
Ярмарка в Альтамуре
В Савеллетри, на побережье, Витантонио и Джованна жили в доме бабушки вместе с семьей Франко и часто встречались с другими двоюродными братьями и сестрами, которые жили отдельно в собственных домах. Доната приезжала в гости на пару недель, но потом оставляла детей на попечение бабушки и тети Кармелины, а сама возвращалась в дом на площади Санта-Анна или гостила у Кончетты. Дети боялись отъезда Донаты, потому что тетя Кармелина Ферранте, жена дяди Анджело, была печальной и робкой женщиной, отчего порой просто невыносимой. Она из-за всего волновалась, во всем умела видеть плохое и всегда ожидала худшего.
Стоило кому-то простудиться, она подозревала воспаление легких. Едва у человека учащалось дыхание – угадывала туберкулез. Если подруга беременела, Кармелина беспокоилась, не родится ли уродец. А если один из многочисленных кузенов Конвертини заболевал, она видела единственный выход в том, чтобы прервать каникулы во избежание страшной эпидемии, угрожавшей жизни всех младших членов семьи.
Если случалось отправиться куда-нибудь на машине, Кармелина воображала тысячи возможных происшествий. Путешествуя по железной дороге, она боялась, не сойдет ли поезд с рельсов. А оказавшись в море, приказывала всем сидеть смирно, чтобы корабль не опрокинулся. Летом, если Анджело предлагал пить кофе в саду, она ни за что не соглашалась, потому что лето – очень коварное время и погода может перемениться в любой момент. Однако если становилось только жарче и ее прогноз не подтверждался, то находила новую опасность – тепловые и солнечные удары. В сентябре, увидев одинокое облачко на чистом и сияющем небе, крестилась и восклицала:
– Господи Боже, опять!
– Что такое? Что случилось? – растерянно спрашивал дядя Анджело, вечно пребывавший в полусонном состоянии.
– Туча вон там, у самого горизонта. Снова надвигается буря!
– Вон то облачко? Матерь Божья, я женился на чокнутой!
– Летние бури всегда налетают неожиданно, – настаивала Кармелина, приказывая слугам «на всякий случай» убрать подушки и покрывала из беседки.
Франко рос таким же невменяемым, как его мать, и Витантонио и Джованна никак не могли привыкнуть к этой тронутой семейке. Если детям случалось вспотеть, тетя не позволяла им утолить жажду, потому что в прежние времена один испанский король умер, напившись холодной воды после игры в мяч. Если они шли на пляж, то должны были надеть шляпы и рубахи, чтобы защититься от солнца. Если были волны, заходить в воду было нельзя, и даже если море было совершенно спокойным, запрещалось приближаться к скалам, потому что водовороты затягивали купальщиков, потом и тело-то не найти. После еды купаться можно было не раньше чем через три часа – тетя впадала в панику при одной мысли о завороте кишок. Разумеется, нельзя было нырять, потому что они могли сломать шею или умереть от сердечного приступа в результате перепада давления.
Когда же являлись малейшие подтверждения ее опасениям и возникали самые незначительные неприятности, тетя Кармелина провозглашала, что надвигается катастрофа. Благодаря своим маниям она получила прозвище «тетушка Напасти», придуманное Джованной. Впервые услышав его, бабушка и Доната сделали вид, что не обратили внимания, но, оставшись наедине, от души посмеялись остроумию девушки и с тех пор только так и называли Кармелину между собой.
Если же случалось что-то по-настоящему серьезное, на тетю Кармелину находило религиозное рвение и она ежеминутно жаждала исповедоваться, чтобы ей простились несуществующие грехи, поскольку была убеждена, что только так может умерить божественный гнев, вызванный недостаточным благочестием отдыхающих. Отец Феличе избегал ее, оправдываясь тем, что неправильно и неразумно исповедовать членов собственной семьи, но священнику из Савеллетри деваться было некуда, хотя он и боялся встреч с ней в исповедальне: стоило ему проявить хоть намек на строгость, она истерически каялась, если же отпускал грехи слишком быстро, по ее мнению, то сердилась и требовала более суровых епитимий.
– Иногда она с рыданиями кается, что ела шоколад в неподобающее время или положила себе порцию побольше, и требует, чтобы я наложил епитимью, как будто она кого-то убила или ограбила. Будь моя воля, я бы сразу отправил ее в ад как надоедливую неврастеничку, да простит меня Господь, – в бешенстве признался однажды священник из Савеллетри отцу Феличе, когда эксцентричная прихожанка едва не заставила его поколебаться в вере.
По семейной традиции на Успение[29] Конвертини переезжали на пару дней в засушливую Альтамуру, в палаццо Ферранте – фамильный дом тети Кармелины. Уезжали с побережья накануне праздника на машинах бабушки и дяди Анджело, и дети всю дорогу ныли, потому что боялись братьев Ферранте, живших в основном в Неаполе и еще более чокнутых, чем тетя Кармелина. Однако, оказавшись в Альтамуре, они забывали о своем недовольстве и с радостью погружались в суматоху, царившую в городе по случаю большой летней ярмарки.
Пятнадцатого августа заканчивался сельскохозяйственный год и истекали контракты работников по найму. Поэтому в столице Альта-Мурджи сходились все: хозяева, управляющие, фермеры, работники и поденщики. В базарный день кругом покупали, продавали, заключали соглашения, предлагали и отвергали работу, подписывали договоры на сдачу квартир, ферм и угодий – и все условия оставались в силе до пятнадцатого августа следующего года.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
