Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
И вот с тех пор, как только у Ивана свободное время появлялось, он прямиком за реку спешил, бродил возле Спасской церкви, по улицам шатался, за заборы заглядывал да в подворотни, а домой ехать и думать забыл. Так в его душе с новой силой злоба возгорелась. Весь февраль отходил, и март настал, с крыш потекло, под ногами захлюпало, а Ванька все ходил, и все без толку. Апрель пришел, солнце стало шпарить, в охранении веселее стало стоять, даже ночи потеплели, а днем на солнышке, бывало, вдохнешь полной грудью прелый, дурманный воздух, и что-то такое заворочается в ней сладостно и томно. И мысли всякие несерьезные в голову лезут, и девки на улицах краше стали, Иван даже к одной приглядываться начал, смешливая такая, с длинной косой, грудь высокая, щеки румяные, в слободе недалеко от станции жила. Эх, если бы не кум Евграф Никанорович…
Май грянул жаркий, душистый, окутав город черемуховым дурманом, сочная трава пробивалась на обочинах, воробьи носились как угорелые, ласточки рассекали небо, сытые голуби важно прохаживались по бульварам. Теперь Иван прогуливался по городу под ручку с Анфиской, той самой смешливой девчонкой, что прежде в слободе часто видел.
За реку он теперь почти не заглядывал, на улицах посматривал по сторонам лениво, иногда только, завидев длинную фигуру, вскинется, но тут же махнет рукой.
Анфиска была девка бойкая, спелая, огневая, и Иван пропал совсем. Так она его закрутила, зацеловала, что решил он плюнуть и на крест, и сволочь эту Евграфа Никаноровича, а жениться на Анфиске, да и махнуть домой, надоел ему Екатеринбург хуже горькой редьки.
— Иван, Маслов! — окликнул Ваньку начальник караула, когда он, подставив солнцу физиономию, блаженствовал, развалившись за штабелями бревен на куче свежих стружек, подложив под макушку фуражку. — А ну встать, боец! — увидев его, гаркнуло начальство раньше, чем Ванька успел глаза продрать. — Этто еще что за бардак на посту? Совсем, сукины дети, распустились?
— Извиняюсь, разморило что-то, — торопливо напяливая на голову фуражку, бормотал Ванька.
— Разморило! — передразнил товарищ Почкин. — Ступай к начальнику станции, у них там заболел кто-то, а надо срочно состав разгрузить и груз принять. А ты у нас вроде грамотный?
— Так точно. — Ванька еще в Алапаевске до революции школу рабочую посещал. Выучился.
— Ну вот и топай. И смотри у меня! Распустились, мать вашу за ногу.
И Ванька пошел. На опилках лежать, конечно, веселее, а куда деваться служилому человеку?
— Заходи! — гаркнули на Ванькин стук из кабинета. — Чего тебе?
— Так прислали, состав принимать вроде как, — робко топчась на пороге, отрапортовал Иван.
— А, грамотный? — не глядя на Ваньку, а продолжая рыться в ящиках стола, поинтересовался начальник, здоровенный, одышливый мужчина, повадками и наружностью чем-то похожий на матерого медведя.
— Грамотный.
— Вот и хорошо. А то я что-то не шибко в писанине этой разбираюсь, а учетчик со складов, что всегда товар принимал, заболел, что ли. Придется нам с тобой отдуваться, пока они там человека подходящего пришлют. Дело-то срочное. Ну пошли, что ли. Вроде нашел я нужную тетрадь, — потряс большой клеенчатой тетрадью начальник станции. — Помогать будешь. Я тебе говорить стану, а ты записывай.
Ванька с начальником как раз через пути перебирались, к составу, когда их окрикнули со стороны станции. Какой-то раскрасневшийся от бега, потный, тщедушный старичок в белой полотняной кепке, размахивая тощим, потертым портфелем, спешил к ним.
— Стойте! Стойте! Это вы начальник? Меня со склада прислали. Стойте! Уф. Еле догнал, — останавливаясь рядом с ними и дыша так, что даже кепка у него на макушке подпрыгивала, с трудом проговорил старичок, держась за сердце. — Евсеев Павел Никодимович. Учетчик, — глядя снизу вверх на начальника станции, представился прибывший. — Я заместо Евграфа Никаноровича.
— За кого? — чувствуя, как во рту пересыхает, переспросил Ванька.
— За Рыбина Евграфа Никаноровича, — повторил товарищ Евсеев, радуясь передышке. — Заболел он вроде. Дочка сегодня приходила сказать. Ну что же, товарищи, пойдемте?
— Да, да. А вы, товарищ… как вас, забыл? — обращаясь к Ваньке, уточнил начальник станции.
— Маслов.
— А вы, товарищ Маслов, можете быть свободны. Идемте, — обращаясь к учетчику, пригласил начальник станции, и они поспешили к составу, а Ванька все еще стоял, пытаясь осмыслить неожиданный каприз судьбы, подаривший ему то, чего он так сильно жаждал изболевшейся душой весь последний год своей жизни. И никак не мог понять, радоваться такому повороту дела или ну его? Плюнуть и забыть по христианскому обычаю.
Решил не плевать. Подкараулил тщедушного учетчика, когда тот, окончив дела, от начальника станции выходил, и расспросил про Евграфа Никаноровича.
— Кум это мой. Как в начале восемнадцатого года потерялись, так и не виделись, — объяснял учетчику Ванька. — Мать моя больно за него волнуется. Адресок не подскажете?
Евсеев и подсказал, а Ванька от досады чуть губу не прокусил. Евграф-то Никанорович все это время, что Ванька по городу носился да за реку ходил, под самым боком у него, можно сказать, обретался.
Глава 7
Май 1920 года. ЕкатеринбургИван крался по темной, залитой луной улице. Еще днем он осмотрелся на месте, надвинув картуз на самые глаза, этаким франтом прошелся вдоль заборов, беззаботно насвистывая и зорко глядя по сторонам, чтобы нужный дом не пропустить. Отыскал, запомнил. Теперь же хотел подобраться поближе. Для себя Иван решил, что торопиться не будет, чтобы подлого хорька Евграфа Никаноровича не спугнуть. Сперва не спеша осмотрится. Что за дом, кто проживает, за семейством понаблюдает, главное, чтобы на глаза самому не попасться. А уж как у подлеца крест забрать, это уж он потом придумает.
А еще Ивана беспокоило, что делать, если сволочь эта крест уже загнала? Сколько с него денег требовать? То, что Евграф правды про полученные деньги ни под какими пытками не скажет, Иван твердо знал, так что лучше заранее решить, сколько требовать. Тыщу? Две? Лучше две. Эх, посоветоваться не с кем. Нет у Ивана надежного человека, а брат Петруха далече.
Ну да ладно, как-нибудь. Авось и мы не лыком шиты, успокаивал себя Иван, пробираясь к нужному дому. Вот только как ему с семейством Евграфовым быть, с женой и дочкой? Ведь небось голосить начнут, ежели что, еще и в тюрьму опять загремишь за то, что честного учетчика ограбить хотел. Можно, конечно, на него первым донести, но ведь тогда, пожалуй, обыск будет, и прощай тогда и крест, и деньги. Нет. Лучше уж самому как-нибудь.
Иван сквозь густые кусты подобрался к забору и, оглядев погруженный в сонную темноту дом, собрался уже было перемахнуть через изгородь, но тут кто-то крепко схватил его за закинутую на забор ногу и за загривок и бесцеремонно вытащил из кустов на дорогу.
Ванька от такого поворота дела до смерти перепугался. И отчего-то решил, что это Евграф, подлая сволочь, на него НКВД натравил. А потому сопротивляться не стал, а кулем вывалился на дорогу и уже собрался руки вверх поднимать.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 81
