— Никогда.
— Тогда остаются только трое, кому известно о том поцелуе. Может, это потому, что мы не раз бывали в вашем доме? Но один я приходил туда только раз, так что смысла тут мало. И все-таки это дело рук Клодетты. Я в этом уверен. Должно быть, я дал Клодетте повод подумать, что Алтея может стать ее соперницей.
— Погодите, я-то думал, что это вы соблазняете ее.
— Я позволял ей думать, будто я ее соблазняю.
Яго вздохнул, выжал свой носовой платок, а потом снова принялся вытирать кровь с лица Алтеи.
— Должно быть, Клодетта заметила, как вы смотрите на Алтею.
— О чем вы говорите? Я был очень осторожен.
— Недостаточно осторожен. В ваших глазах ясно читается желание, не нужно особого дара, чтобы это увидеть. Холодное лицо, горячий взор. Всякий раз, когда вы смотрите на мою племянницу, я едва сдерживаюсь, чтобы не окликнуть вас. Настолько это горячий, плотский взгляд. Должно быть, и Клодетта это заметила.
Хартли не собирался тратить времени на спор, поскольку он и сам знал, что смотрел на Алтею именно так.
— Какого черта Алтея не получила предупреждения об этом? Никакого видения, говорящего о грозящей ей опасности?
— Не могу сказать с уверенностью, но, похоже, провидец не может предвидеть собственную судьбу. Многие члены нашей семьи, обладающие подобным даром, жалуются на такие ограничения. Большая редкость, когда кому-нибудь из них удается увидеть свое будущее, хорошее или плохое, а часто они не видят даже будущее очень близких им людей. В семье есть неписаное правило, не позволяющее провидцам становиться слишком близкими друг другу.
— Чтобы один мог предвидеть опасность для другого? — Когда Яго в ответ кивнул, Хартли спросил: — И получается?
— Более или менее. Мне кажется, она приходит в себя. — Яго присел на корточки, веки Алтеи дрогнули.
Алтея увидела две смутные фигуры, склонившиеся над ней, кто-то напряженный от страха держал ее на руках. Ей пришлось напрячь зрение, чтобы узнать этих людей и успокоить растущую панику. Как только страх немного улегся, на Алтею нахлынула боль и она застонала. Она приложила руку к правому боку, удивляясь, что чувствует там боль. Насколько она помнила, кулак незнакомца был направлен ей в голову.
— Бок болит, — пробормотала она, переводя взгляд с Яго на Хартли. — Почему у меня болит бок? Он бил меня в лицо.
— Он пнул вас, когда вы упали на землю, — ответил Хартли.
Алтее так хотелось заплакать, что ей пришлось несколько раз сглотнуть, чтобы сдержать слезы. Присутствие Хартли и Яго лишило ее страха, она попыталась собраться с силами.
— Он сказал, что предупреждает меня. — Говорить было больно, но Алтея знала, что вскоре станет еще больнее. Очень саднило лицо. Наверное, нападавший ударил ее еще раз, когда она уже погружалась в бессознательное состояние после первого удара. Судя по резкой боли, лицо распухает, она выглядит ужасно.
— Да. Я его слышал. Я хотел оказаться у него за спиной, потому что не знал, есть ли у него оружие.
— Только кулаки. — Она села, борясь с желанием остаться в объятиях Хартли, и громко всхлипнула от боли, пронзившей бок. — Завтра я буду похожа на ходячую болячку, — проговорила она.
Как ни старались Хартли и Яго скрыть выражение своих лиц, Алтея сделала вывод, что именно так она сейчас и выглядит. Не успела она ничего сказать, как к ним подбежали Олдус и Джиффорд. Они так поморщились при виде ее, что Алтее снова захотелось плакать. Она надеялась, что у Кейт есть какая-нибудь чудодейственная мазь, которая поможет убрать царапины и синяки, которые, судя по натянувшейся коже, уже начали проявляться.
— Парень сбежал, — сказал Джиффорд. — Нам даже не удалось как следует разглядеть его лицо.
— Я разглядела, — сказала Алтея. — И могу нарисовать его. Я просто не понимаю, почему он меня избил. — Она догадывалась, кто отдал приказ, но почему — это оставалось загадкой. Неужели красавица вроде Клодетты могла видеть в ней соперницу?
— Об этом мы поговорим позже, — сказал Хартли, крепче обхватывая ее и вставая.
— Я могу идти сама, — запротестовала Алтея, несмотря на свое желание не двигаться с места.
— Не после двух ударов кулаком в голову и пинка в бок. — Хартли взглянул на Яго: — Вы можете попросить подать карету к стене сада? Там есть калитка. Я смогу вынести Алтею на дорогу.
— Потребуется некоторое время. Мне ведь придется пройти через бальный зал, а там меня могут задержать, — сказал Яго, вставая и отряхивая одежду. — Я скажу всем, что вынужден уйти, потому что Алтея почувствовала себя плохо. Этим я объясню ее внезапное исчезновение и то, что она не покажется в обществе, пока не заживут раны.
Олдус посмотрел вслед Яго, потом перевел взгляд на Хартли:
— Мне тоже придется придумать, как объяснить ваше внезапное исчезновение. Может, Джиффорд пойдет с вами, чтобы люди не удивлялись, почему ты исчез в одно время с Алтеей? Я предложу Клодетте отвезти ее домой, а потом, как только смогу, встречусь с тобой у Вонов. — Он посмотрел на Алтею. — Думаю, Клодетта считает себя неприкасаемой. Это ведь ее работа, да?
— Доказательств у меня нет, но, думаю, да, — ответил Хартли. — Мы поговорим об этом позже. Нужно отвезти Алтею домой и вызвать доктора.
— Не нужно доктора, — возразила Алтея. — Кейт сможет обо мне позаботиться.
Олдус ухмыльнулся и ушел. Джиффорд зашагал рядом с Хартли, который направился через сад к калитке, где должен был встретиться с Яго. Чувство вины из-за того, что случилось с Алтеей, тяжелым грузом давило на душу Хартли. Алтея оказалась втянутой в эти неприятности, потому что хотела спасти ему жизнь. Она осталась, потому что решила помочь ему отыскать племянников. И вот из-за того, что он не смог сдержать свою растущую страсть к ней, просто из-за того, как он смотрел на нее, Алтея ранена.
— Это не ваша вина, Хартли, — тихо сказала она.
— А чья же это вина? Разве не из-за меня вы здесь?
— Никто, кроме нас, пятерых, не знает об этом. Что касается света, я приехала с визитом к своему дяде. Сомневаюсь, что кто-то думает, будто мне что-нибудь известно о шпионах, интригах и всяком таком. Я простая деревенская вдова. Поступок Клодетты — это поступок тщеславной, злобной женщины. Почему она пришла к мысли, что я могу помешать ей соблазнить вас, я понятия не имею.
— О, у меня есть парочка мыслей на этот счет, — начал Джиффорд, но замолчал под взглядом Хартли.
Алтея рассмеялась и тут же пожалела об этом. Смех перешел в стон, когда боль пронзила все тело. Она не понимала, что у нее болит сильнее, бок или голова, но зато поняла — какое-то время смеяться ей не придется. Было очевидно, что Хартли винит себя в этом происшествии, но боль затуманила мысли, и она не могла придумать достойные аргументы против этого. Это тоже подождет.
Алтея знала: Хартли и Яго делали все возможное, чтобы передвигать ее как можно осторожнее, но ей все равно было больно. Ее устроили на сиденье в карете, положив голову на колени Хартли. Карета двинулась в путь. Алтея перестала сопротивляться и впала в забытье.
