На самом деле все обстояло несколько сложнее. Когда Мэттпонял, что отлучен от детей навсегда, он впал в глубокую депрессию, и от уроковпришлось отказаться. А к тому времени, как он оправился, ему так понравилосьодиночество, что не захотелось ничего менять. Он даже практически пересталбывать в городе.
– Люди с психическими расстройствами часто бываютвесьма неординарными личностями, – мягко проговорила Офелия.
То, как это было сказано, заставило Мэтта внимательнопосмотреть ей в лицо. И по выражению ее глаз он сразу понял, что она знает обэтом куда больше, чем говорит. Глаза их встретились. И Мэтт отвернулся,почувствовав в груди холодок. Что-то подсказывали ему, что спрашивать не стоит.Но Офелия почувствовала его замешательство.
– Мой сын страдал маниакально-депрессивным психозом…потеря ориентации… Он был мужественный мальчик… но в последний год он дваждыпытался покончить с собой.
Сказанное ею было знаком огромного доверия. Но теперьОфелия, так же как и прежде Пип, подсознательно чувствовала, что Мэтту можнодоверять. И его молчаливое сочувствие приятно на нее подействовало.
– А Пип знает?.. – Его явно потрясло то, что онуслышал.
– Да. Для нее это тоже было нелегко, тем более что вовторой раз его обнаружила именно Пип. Это… это было ужасное зрелище.
– Бедная малышка! Несчастные дети… Как же так?
– В первый раз вскрыл себе вены. Слава Богу, неудачно,так что все обошлось. А во второй – попытался повеситься. А Пип вошла что-тоспросить и обнаружила его. Он уже начал синеть. Еще немного, и все было быкончено. Она помчалась за мной, мы вынули его из петли, и тут сердце пересталобиться. Я делала ему искусственное дыхание. Потом приехала «скорая помощь». Йсчастью, его удалось спасти. Пришлось делать дефибрилляцию… Сигнал появился несразу. Это было ужасно!
Вспоминать об этом до сих пор очень мучительно. Ей и сейчаспорой снилось, как она вынимает сына из петли.
– В последнее время ему стало лучше. Вот поэтому я инастояла, чтобы он полетел в Лос-Анджелес вместе с отцом. У Теда была назначенакакая-то встреча, и мне хотелось, чтобы Чед немного развеялся. Им ведь не такуж часто доводилось бывать вместе. Тед вечно был занят. – «И к тому же нехотел видеть, что творится с сыном», – добавила она про себя. Но вслухничего не сказала. Даже после двух попыток самоубийства Тед упрямо твердил, чтоу сына, дескать, просто способ привлечь к себе внимание. Офелия пыталасьобъяснить, что во всем виновата болезнь, но он только отмахивался.
Но Мэтт хорошо знал жизнь. И детей тоже.
– А как они ладили с вашим мужем? Наверное, ему былотрудно смириться с мыслью о том, что сын неизлечимо болен?
Поколебавшись, Офелия кивнула:
– Да. Собственно говоря, он так и не смирился с этим досамого конца. Считал, что это возрастное. Даже не хотел ничего слушать, когдадоктора говорили, что мальчик тяжело болен. А всякий раз, когда Чедустановилось лучше, Тед сиял, считая, что он прав и худшее уже позади. Я тожепоначалу надеялась. А потом перестала. Тед во всем винил меня, вечно ворчал,что я его разбаловала или что ему просто нужна подружка. Наверное, родителямвообще трудно смириться с мыслью, что ребенок неизлечимо болен, что ему никогдане будет лучше… Иногда удается подобрать лечение, и наступает временноеулучшение, но ненадолго. И так будет всегда.
Офелия говорила с полным знанием дела, но такое знаниедосталось ей дорогой ценой. С самого первого дня, как только врачи поставилистрашный диагноз, она отдавала себе отчет, что впереди у них тяжелые времена,хотя в раннем детстве Чед был просто очаровательным. Умненький, явно в отца,малыш с самого рождения постоянно болел. Он вообще не отличался крепкимздоровьем. Именно Офелия бегала с ним по врачам, пока ему не вынесли страшныйвердикт. Но даже тогда Тед упорно заявлял, что психиатры сами полные психи, авсе их тесты абсолютно неубедительны. Казалось бы, после всех бессонных ночей,бесконечных приступов и попыток самоубийства какие еще доказательства емунужны?! Конечно, лечение помогало, но все врачи в мире бессильны решить этупроблему. Офелия уже смирилась с мыслью, что Чед неизлечимо болен. Но только неТед. Он отказывался в это верить. Чтобы у него был психически больной сын?!Нет, это невозможно!
А то, что в тот день она все-таки настояла, чтобы Чед летелс отцом в Лос-Анджелес, до сих пор тяжким грехом лежало у нее на душе. Офелиясмертельно устала, ей хотелось хоть немного побыть вдвоем с Пип, отдохнуть отсвоих постоянных тревог за сына, от того, что его ни на минуту нельзя оставитьодного. Он постоянно дергал ее. Только ей было известно, что она решилаотослать Чеда, не только чтобы он побыл с отцом, а еще чтобы она смоглапередохнуть хоть пару дней. А теперь не могла простить себе. Проживи она хотьтысячу лет, тяжесть того, что она совершила, будет вечно лежать на ее плечах.Но Мэтту не обязательно знать об этом. Это ее грех, и он останется с нейнавсегда.
– Вам пришлось тяжело. И я имею в виду не только этутрагедию. Наверное, нелегко мириться с мыслью, что вам дважды удалось спастимальчику жизнь только для того, чтобы потерять его навсегда.
– Это судьба, – чуть слышно прошептала она. –И мы все – только игрушки судьбы. Тут уж ничего не изменишь. Слава Богу, чтохоть Пип осталась дома, – добавила она, хотя речь о ней не шла. Тедотказывался взять с собой Чеда, мальчик безумно раздражал его. Да и Чед неособенно хотел лететь с отцом. Правда, потом, после долгих уговоров, онивсе-таки согласились. Но Теду и в голову бы никогда не пришло взять с собойдочь. По его мнению, она еще слишком мала. Тед едва ли вообще замечал Пип.Раньше, когда они были бедны, он часто возился с малышкой, но теперь сталслишком занят, чтобы уделять ей внимание. По сравнению с тем, что случилось,думала Офелия, самым лучшим было бы, если бы в тот роковой день они летели всевместе.
– А вы хотели бы работать с психически неполноценнымидетьми? – мягко спросил Мэтт, стараясь отвлечь Офелию от грустных мыслей.И тут же пожалел об этом.
– Не знаю, – ответила Офелия, не отрывая взглядаот океана. Пальцы ее зарылись в песок. – Видите ли, я ведь столько летподряд ухаживала за Чедом, а это, поверьте, нелегко. С другой стороны,возможно, я бы с радостью помогала таким, как он. Да и вообще неплохо хотьчто-то делать. Но с другой стороны, снова бороться… Нет, с этим покончено, покрайней мерс для меня. Знаю, что звучит эгоистично, но зато это правда.
Казалось, она живет в каком-то другом мире. Мэтт видел передсобой умудренную жизнью, но глубоко страдающую женщину. Впрочем, учитывая, чтоей пришлось пережить, это неудивительно, мрачно решил Мэтт.
Он мог только сочувствовать ей и еще больше Пип. Ей тожепришлось несладко, а ведь она совсем еще малышка, с горечью подумал он.
– Возможно, вы правы. Наверное, после всего вамдействительно стоило бы заняться чем-нибудь повеселее. Вы хотели бы работать сдетьми? К примеру, с теми, кто убегает из дому, или с сиротами? Тут, по-моему,можно сделать немало добра.
