Писать о балете – все равно что танцевать об архитектуре.
Перефразированный афоризм Ф. ЗаппаТо, что балерины живут впроголодь и вечно сидят на диете, – общее устойчивое заблуждение. Так говорят те, кто ничего в этом не смыслит. Танцовщица, работающая в полную силу, должна хорошо питаться. Плотные завтраки, обеды и ужины (после шести, восьми или одиннадцати, без разницы) компенсируют огромные физические нагрузки. Настоящая радость балерины – это прийти домой после спектакля и как следует поесть, а потом уж завалиться спать. Разумеется, нельзя обжираться! Диеты существуют для ленивых, для тех, кто мало работает, ну или после отпуска. Хотя за 8 лет училища почти у всех танцовщиц вырабатывается железная привычка: тренировка, тренировка и тренировка. Каждый день начинается с класса, у станка, час как минимум, чтобы разогреться, снять вчерашние перегрузки. Мышцы, конечно, ноют, но терпимо, к тому же от занятий боль проходит быстрее, клин клином. А вот ступни ног – у балерин уязвимое место, деформированные, со скрюченным большим пальцем, у всех без исключения. Об открытых босоножках даже думать нечего. «На пляже ножки – лучше сразу в песочек, чтоб людей не пугать». Пуанты, что обычные, театральные, что дорогие, импортные, навороченные, как их ни подбирай, все равно жутко натирают. «В стакане» все пальцы будто спрессованы, от этого – мозоли, а мозоли кровоточат.
Но самое противное (тут Варваре не повезло) – это внезапно выросшая шишка, шпора на правой пятке. Вот от нее боль жуткая.
Врачиха еще в Перми советовала удалять. Значит, операция. Но теперь когда? Все время – показы, потом выпускные, а потом театр… «Какой» – Варвара даже про себя не говорила, боялась сглазить. Но девчонки с курса, похоже, за нее уже все решили.
Да, в Москве, в МГАХе (хотя многие педагоги по-прежнему называли академию училищем), Варвара занималась по индивидуальной программе, и в классе ее сразу поставили в самую середину на среднюю палку. А палка у них, как говорила Дина Сергеевна, это своего рода табель о рангах. За средней, напротив зеркала, стоят самые способные, подающие надежды, с правой стороны – середняки, корда, а слева, рядом с концертмейстером, – глухая корда.
Разумеется, за годы учебы все может измениться, девчонок и мальчишек то и дело меняют местами, переставляют. Но Варино место у станка даже после переезда в Москву осталось прежним. Она и сама была прежняя, ничуть не изменилась. При всех очевидных своих данных, и природных, и благоприобретенных, она оставалась такой же тихой, замкнутой, робеющей на людях и совсем не заносчивой. Полезное, между прочим, качество, когда попадаешь в новый коллектив. Ведь поначалу Варе было непросто. Девчонки-однокурсницы, среди которых попадались и ядовитые, и сволочные, ее здорово цепляли.
Еще бы, конкуренция! И если у себя в Перми после занятий она уходила домой, но тут уйти было некуда. Ведь академия – балетный улей. Корпуса соединены между собой, все близко, всюду люди: на одном этаже – столовая, на другом – классы для занятий, на третьем – общежитие, точнее, интернат, мужское крыло, женское, и в комнатах – по три-четыре человека.
– Ливнева, ты что, с Урала? – в первый же день спросила ее соседка по комнате, Танька Бармина.
– Да, – ничего не подозревая, ответила Варя.
И все заржали.
Слетая со сцены, хрупкие воздушные лебеди начинали больно щипаться.
Эта шутка потом часто всплывала, как и дурацкая поговорка про «соленые уши».
– Нет, Варька, ты должна знать! Почему все-таки «пермяки – соленые уши»? – надоедал ей Коля Качуров, с которым ее поставили на дуэты.
Но Варвара не отвечала, не обижалась, не обращала внимания, молчала, скучала по дому, терпела: «Терпение – первое правило балерины. Главное – есть ради чего!»
Это «ради чего» значило для Вари только одно – танцевать в Большом, до которого, как ей казалось, было еще очень далеко. Ведь в балете одних способностей недостаточно, надо, чтоб тебе повезло.
В Перми был случай, когда Варину однокурсницу не аттестовали из-за прыщей на лице: у той начались проблемы с кожей, и сразу закончилась карьера танцовщицы.
Про это Варя вспоминала с дрожью. Она боялась и прыщей, и травм, а еще панически боялась растолстеть. Так бывало с некоторыми девчонками, когда те ни с того ни с сего начинали плыть, раздаваться в бедрах, в плечах, груди.
Ну какая может быть Жизель с четвертым номером лифчика!!!
С этим у Варвары, слава богу, проблем не было. Но все же небольшой повод для беспокойства имелся и у нее. При ее росте в 166 см вес 45,5 кг считался нормой, но с натяжкой. Перед выпускными ей хотелось немного сбросить, иметь в запасе килограмма полтора-два. Но и передоз с фурасемидом Варя устраивать себе не собиралась.
