Атиллия вдруг поняла, что названия всех этих вещей начинаются на одну букву. Как будто Дама-скин затеял с ней игру в «десять слов на одну букву». Правда, это свидетельствовало только о том, что Дамаскин запомнил сказанное отцом за обедом о ее играх. Или ему запало в память, что она девочкой воображала, как она играет в эту игру со «своим сыном». Атиллия была тронута. Во всем этом, несомненно, содержалось послание, но какое-то странное. Из слов на букву «С» ничего не складывалось.
И тут Атиллию осенило. Она достала из ящика ключ от столовой и кинулась туда. Столовая ее поразила. Стены еще были голые, кирпичные. Зато потолок был закончен полностью. Покрытый лепниной, он сверкал позолотой. На потолке было представлено синее небо с Солнцем, Луной и звездами. Самым необычным казалось Солнце, изображенное в виде золотых часов, которые, правда, не шли. А стояли, показывая без десяти десять. На небе оказалось и еще оно чудо: на нем сияли всего четыре звезды. Та, что была в самом нижнем краю неба, находилась над одним из окон. На подоконнике лежал под стеклянным колпаком кораблик, совсем такой же, как тот, что Дамаскин сделал из корки хлеба и лучинки для раскуривания трубок и преподнес Атиллии в день, когда он впервые появился в доме ее отца.
«Речь идет о плавании, – подумала Атиллия, – значит, Дамаскин приглашает меня в путешествие. И я должна ориентироваться по звездам, чтобы не заблудиться. Но это еще не всё…»
И она стала внимательно рассматривать вещи, стоявшие вдоль стен. На первый взгляд они были поставлены как попало. Она задумалась, потому что названия предметов в столовой не начинались на одну букву, как в холле. Надо было попробовать по-другому. Она стала называть первые буквы вещей, начав справа от входа и двигаясь влево, но ничего не получилось. Тогда она двинулась слева направо, и тут сердце у нее запрыгало от счастья. Она обнаружила послание. Оно гласило нечто странное и непонятное, но все же первые буквы названий вещей складывались в три слова. «Аршин = сто миль», – сказали ей предметы, стоявшие вдоль стены дворца. Фраза заканчивалась ложкой, лежавшей на одном из подоконников. Несомненно, Дамаскин ей оставил письмо. Надо было только суметь его прочитать.
– Ягода! – развеселившись, Атиллия позвала кучера и велела ему измерить расстояние от первой до второй звезды на потолке в столовой.
Он оторопел, но повиновался.
– Полтора аршина, – сообщил он с лестницы.
– Какой город расположен отсюда в ста пятидесяти милях? – заторопилась Атиллия.
– Смотря в какую сторону ехать, барышня. Мы, так сказать, находимся в Аде. Если поехать на юг, кто его знает, куда доедем, может, до Белграда, а может, и дальше…
«Значит, мы еще ничего не узнали», – подумала Атиллия и взглянула еще раз на Солнце-часы. А что, если на него посмотреть, как на компас?
Часики-компас на золотой цепочке как раз висели у нее на шее. Она открыла их.
– Без десяти десять значит северо-запад! – воскликнула она. И спросила Ягоду: – Какой город находится в ста пятидесяти милях отсюда на северо-запад?
– Будапешт, дорогая барышня, какой же еще!
– Измеряй дальше! – крикнула ему снизу Атиллия.
Расстояние от второй до третьей звезды на потолке столовой было аршин с четвертью, так что от Будапешта следовало проехать еще примерно сто тридцать миль.
Теперь Атиллия могла ориентироваться на небесной карте Дамаскина без компаса, с помощью звезд. Вторая часть пути вела почти прямо на запад. Звезды на небе над столовой показывали это совершенно ясно.
Расстояние от третьей до четвертой звезды было чуть больше аршина, что составляло, если подсчеты Атиллии были точны, еще около ста миль. И снова звезды вели ее на запад. Но четвертая звезда была изображена не так, как остальные. Она была обозначена золотым крестом.
– Запрягай! – закричала Атиллия Ягоде, смеясь про себя и думая: «Неужели Дамаскин хочет меня отправить в монастырь?»
На следующий же день она выпросила у отца разрешение попутешествовать. Он выделил ей позолоченную лакированную коляску, кучера Ягоду, борзых собак и своих вооруженных охотников, которые должны были их сопровождать на лошадях. Охотников Николич нарядил в парадные костюмы. Днем раньше выслали вперед гонца на быстром иноходце. Он должен был найти им пристанище в Будапеште. На следующий день рано утром Атиллия посадила рядом с собой в коляску свою борзую, обитавшую в музыкальном салоне, и они тронулись в путь. Она переночевала в Пеште и позавтракала в Буде пирожными в кондитерской, а Ягоде велела тем временем расспросить, что находится на расстоянии ста тридцати миль западнее Будапешта.
– Как что там находится? – отвечал, изумившись, кондитер. – Да это каждый знает. Там Вена.
– Ну тогда гони в сторону Вены!
И юная барышня Атиллия направилась в Вену, размышляя, что же будет после Вены, в то время как Ягода размышлял о ночлеге для нее, для своих людей, лошадей и собак. Приехав в Вену, Атиллия, согласно указаниям Дамаскина, обнаруженным в столовой, приказала ехать дальше на запад. В Санкт-Пельтене они остановились перед витриной, где было выставлено множество сверкающих лаком скрипок.
Над входом красовалась надпись золотыми буквами:
EUSTAHIUS STOS
На этот раз Атиллия решила сама узнать дорогу.
– А что, нет ли на пути к Линцу какого-нибудь большого монастыря? – спросила она у старого продавца скрипок.
– Как не быть, – ответствовал тот. – Там, gnädige Fräulein, Кремсмюнстер!
Спустя пять дней Атиллия сидела в гостинице в городе Кремсмюнстере и писала письмо отцу. Ей хотелось поведать ему хотя бы частички незабываемых впечатлений, которые она испытала в этом городке за последние три дня.
Дорогой отец,
город Кремсмюнстер расположен на равнине, в долине речки Кремс. Городок невелик, но в нем есть очень красивые дома. Поодаль от города, в стороне, возвышается гора, а на ней большой монастырь, дивной красоты. В нем живут монахи католической веры, именуемые бенедиктинцами. Старший над ними – прелат (что соответствует сану архимандрита). Город принадлежит монастырю. Не успели мы к нему подъехать на расстояние двух миль, как показался посланный прелатом форстмайстер (то есть главный лесничий), который вскоре приблизился к нам. Он ведает всеми землями и лесами города и монастыря, а также охраняет зверей и птиц и надзирает за рыбной ловлей в прудах. Лесничий ехал впереди, а за ним ехали четыре разодетых охотника с ружьями. Подъехав к нам, он спросил, кто у нас главный. Ягода, ехавший впереди всех в своем парадном костюме, ответил, что он. Тогда главный лесничий, сняв свою зеленую бархатную шапочку с белым плюмажем, передал нам приветствие от прелата и его просьбу не убивать животных и птиц. Услышав эту просьбу, Ягода тут же запретил всем стрелять или травить зайцев собаками и сказал главному лесничему, что он лично гарантирует сохранность монастырских угодий и что никакой потравы от нас не будет.
