— О дорогой, зачем быть таким циничным? — вмешалась Одиль Лейн. — Мэги, я так рада вас видеть. Что вы думаете обо всем этом? — Она сделала широкий жест, вероятно, имея в виду элегантный зал.
— Думаю, что в сравнении с теми домами для пенсионеров, которые мне доводилось фотографировать, это просто рай.
— Почему вы снимали дома престарелых? — спросил доктор Лейн.
— Это был заказ для журнала.
— Если вы захотите здесь «пощелкать», кажется, это так называется, уверен, мы сможем все устроить, — предложил он.
— Я об этом подумаю, — ответила Мэги.
— Когда мы узнали, что вы придете, мы надеялись, вы сядете за наш столик, — посетовала Одиль Лейн и вздохнула. — Но миссис Шипли не согласилась. Она сказала, что хочет познакомить вас со своими друзьями. — Она погрозила Грете Шипли пальчиком. — Упрямица, упрямица. — пожурила она.
Мэги заметила, как миссис Шипли поджала губы.
— Мэги, — сказала она резко, — хочу, чтобы ты повидалась с моими друзьями.
Через несколько минут нежный звонок известил о начале обеда. Грета Шипли взяла Мэги за руку и повела по коридору в столовую, и Мэги не могла не заметить, как ее передернуло.
— Миссис Шипли, вы уверены, что с вами все в порядке? — спросила Мэги.
— Нет, да, совершенно. Так приятно видеть тебя здесь. Понимаю, почему Нуала была так счастлива от встречи с тобой.
В столовой было десять столиков, каждый на восемь человек.
— О, сегодня у них леможский фарфор и белый лен, — довольно произнесла миссис Шипли. — Другие сервизы немного громоздки, на мой вкус.
«Еще одна прекрасная комната», — подумала Мэги. Из прочитанного об этом доме она узнала, что в прежние времена за банкетный стол здесь садились шестьдесят человек.
— После реставрации здания драпировки были скопированы с тех, что висят в столовой Белого Дома, — сказала миссис Шпили, когда они усаживались за стол. — А теперь, Мэги, познакомься с твоими соседями по столу.
Мэги сидела справа от миссис Шипли. Рядом с ней расположилась Летиция Бейнбридж, которая первой начала разговор:
— Вы такая хорошенькая. От Греты я узнала, что вы не замужем. У вас есть кто-нибудь?
— Нет, — улыбнувшись, ответила Мэги и почувствовала знакомую боль.
— Отлично, — решительно заявила миссис Бейнбридж. — У меня есть внук, хочу вас познакомить. В юности он был вроде недоразвитого. Длинные волосы, гитара и тому подобное. Боже милостивый! Но теперь в тридцать пять, он такой, о котором может мечтать любая женщина. Президент своей собственной компании. Что-то там по компьютерам.
— Летиция у нас сваха, — сказала одна из соседок рассмеявшись.
— Я видела этого внучка. Забудь о нем, — шепнула Грета Шипли, потом обычным голосом она представила ее остальным женщинам и двум мужчинам. — Я сумела заполучить Баксли и Крентона за наш столик, — сказала она. — Такие заведения часто похожи на женские клубы, и раздобыть для беседы мужчину всегда проблема, приходится сражаться.
Разговор за столом завязался живой и интересный, и Мэги не переставала спрашивать себя, почему Нуала изменила свое решение так внезапно. Конечно, она пошла на это не потому, что думала, будто мне нужен дом. Она знала, что отец оставил мне немного денег и я могу позаботиться о себе сама. Тогда почему?
Летиция Бейнбридж рассказывала забавные истории про Ньюпорт ее молодости.
— Здесь тогда царила такая англомания, — говорила она, вздыхая. — Все мамаши мечтали выдать своих дочерей за английских аристократов. Бедная Консуэлла Вандербильт, ее мать грозила покончить с собой, если она не выйдет за герцога Мальборо. Наконец она вышла за него и застряла на целых двадцать лет. Потом она с ним развелась, вышла за французского ученого Жака Бальзана и наконец-то обрела счастье.
— А потом был этот ужасный Сквайр Моор. Все знали, что он никто, но если его послушать, так он прямой потомок Вайана Бора. Но в нем все-таки было что-то обаятельное и намек на титул, поэтому он женился. Полагаю, нет особенной разницы между обедневшим аристократом, женившимся на американской наследнице, и обнищавшим потомком пионеров, женившимся на самодельном миллионном состоянии. Разница лишь в том, что богом Сквайра были деньги, и ради них он шел на все. К сожалению, эту черту унаследовали многие его потомки.
Во время десерта Анна Причард, выздоравливающая после операции на бедре, пошутила:
— Грета, угадай, кого я видела, когда гуляла сегодня утром с миссис Лейн? Элеонору Шандлер. Она разговаривала с доктором Лейном. Конечно, она меня не узнала, поэтому я ей ничего не сказала. Но она восхищалась твоими апартаментами. Там только что убрали, и дверь была открыта.
— Элеонора Шандлер, — задумалась Летиция Бейнбридж. — Она ходила в школу с моей дочерью. Довольно властная особа, если не ошибаюсь. Она собирается сюда?
— Не знаю, — сказала миссис Причард. — Но не вижу другой причины ее появления. Грета, тебе лучше поменять замки. Если Элеонора захочет твое место, она на все пойдет, чтобы его отобрать.
— Пусть попробует, — сказала Грета Шипли, рассмеявшись.
Когда Мэги уходила, миссис Шипли захотела проводить ее до двери.
— Не стоит, — попросила Мэгн. — Вы так устали.
— Ничего. Завтра пообедаю у себя в номере и весь день буду отдыхать.
— Тогда позвоню вам завтра, и хотелось бы застать вас именно за этим занятием.
Мэги поцеловала худенькую почти прозрачную щеку старушки.
— До завтра, — сказала она.
3 октября, четверг
32
За шесть дней после убийства Нуалы Моор в собственном доме у начальника полиции Чета Брауэра сложилось по этому делу твердое мнение. Убийство совершил не случайный вор. В этом он не сомневался. Это был кто-то, кого миссис Моор знала. Но кто? Каковы мотивы? — спрашивал он себя.
У Брауэра была привычка думать вслух в присутствии детектива Джимми Хаггерти. В четверг утром он вызвал к себе Хаггерти, чтобы проверить ситуацию.
— Если миссис Моор не заперла дверь, войти мог каждый. С другой стороны, она вполне могла открыть знакомому. В обоих случаях следов взлома нет.
Джим Хаггерти работал с Брауэром уже пятнадцать лет. Он знал, что его используют как слушателя, поэтому, хотя и имел свои соображения, не торопился их высказывать. Он никогда не забудет подслушанной реплики соседа: «Джим больше похож на продавца овощей, чем на полицейского, хотя думает он как полицейский».
Он понимал, что слова подразумевали комплимент, но знал также, что в них есть и доля истины — его мягкая, очкастая внешность не соответствовала голливудскому образу суперполицейского. Но такое несоответствие часто бывает выгодным. Его безобидное поведение располагало к нему людей, они расслаблялись и охотно рассказывали все, что ему было нужно.
