Манелла молча направилась к двери, но маркиз преградил ей дорогу:
— Я не могу отпустить вас вот так, не поблагодарив еще раз за то, что вы спасли мне жизнь! Я ведь даже не предполагал, что надо мной нависла угроза.
— Как можно было допустить, что люди могут оказаться настолько… порочны, — кивнула Манелла.
— Я всегда гордился тем, что на шаг опережаю противника и каким-то шестым чувством остро ощущаю опасность, — заметил маркиз. — На этот раз я позорно проиграл по всем статьям. Так что мне лишь остается снова выразить вам свою глубокую признательность и заверить вас, что я никогда не забуду ваш поступок. — С этими словами он взял ее руку и поднес к губам.
Манелла полагала, что маркиз просто склонится над рукой, как это делают французы. Но его губы обожгли поцелуем ее запястье.
Это вызвало у Манеллы странное ощущение, будто электрический разряд разом пронзил ее тело. Совершенно оробев, девушка поспешила прочь из комнаты, а оказавшись в коридоре, опрометью бросилась в холл.
Там в этот час находился всего один сонный лакей. Уютно устроившись на мягком стуле, он подставил под ноги табуретку и чувствовал себя вполне комфортно. Мельком взглянув на Манеллу с Флэшем, он и не подумал вставать.
Не прошло и минуты, как Манелла была у себя.
Страх, в плену которого она находилась, когда бежала от дяди, почти прошел. Воспоминания о пережитом давали себя знать лишь в легкой дрожи, изредка охватывавшей ее.
Манелла шагнула к окну и раздвинула шторы.
За окном в полном великолепии сияла луна, отражаясь в зеркальной глади воды, усыпанной звездами, словно кто-то раскидал их пригоршнями.
Манеллу охватило восторженное, как ей показалось, беспричинное волнение.
На следующее утро без пяти минут семь Манелла подходила к конюшне.
Она не удивилась, заметив, что маркиз уже дожидается ее. Он успел распорядиться, чтобы для его спутницы седлали Герона, а сам как раз выбирал лошадь для себя.
Спустя несколько минут, когда они уже скакали к лесу, он заметил:
— Меня восхищает, что вы оказались незаурядной ценительницей лошадей, и я в восторге от вашего кулинарного искусства.
— Герон должен быть польщен вашим комплиментом, ведь у вас столько великолепных лошадей.
— Я собираюсь завести еще больше, — признался ей маркиз. — Кстати, тот жеребец, на котором я воевал во Франции, вскоре тоже займет место в моей конюшне. Он заслужил покой и хороший уход.
«Как это похоже на маркиза с его великодушием! — отметила Про себя Манелла. — Он заботится даже об отслуживших лошадях. Не то что мой дядя Герберт, который, переезжая в Лондон, распорядился уволить пожилых слуг, не спросив, есть ли у них жилье. Счастье, что об этом успел позаботиться мой папа! И уж, конечно, маркиз не стал бы продавать чью-то любимую собаку, зная, что это доставит кому-то огорчение!»
Она боялась даже думать, как сложится судьба остальных лошадей в конюшне ее покойного отца. Разумеется, дядя Герберт постарается их всех распродать, причем некоторые достанутся местному живодеру.
— У вас очень грустный вид, — вдруг заметил маркиз. — Могу я спросить, чем вы так опечалены? Манелла заставила себя улыбнуться.
— Просто мне пришло в голову, что большинство лошадей, верой и правдой служивших своим хозяевам, кончают жизнь на бойне или доживают всеми забытые, — нашлась она.
— Мы не можем изменить мир в одночасье, — серьезно ответил маркиз. — Однако он постепенно изменится, если каждый будет прилагать к этому посильные старания.
Манелла ожидала услышать от него нечто подобное.
Маркиз добавил:
— Поспорим, перегонит ли мой Темпест вашего Герона. Финиш — вон у того раскидистого дуба.
Они как раз выехали на луг, очень подходящий для таких состязаний.
Хотя Манелла гнала Герона во весь опор, Темпест к концу дистанции обошел его на полголовы.
— Вы… победили, — признала Манелла, переводя Дух.
— А вы лучшая из всадниц, которых мне доводилось видеть, — галантно заметил маркиз. — И не возражайте, будто все дело в том, что вы француженка. Я-то знаю, что этим вы обязаны как раз английской крови, которая течет в ваших жилах.
Манелла беззаботно засмеялась. В это ясное утро ее, как никогда прежде, радовала каждая мелочь.
— Я согласна с этим, милорд. Спасибо за комплимент!
— Это вовсе не комплимент, а чистая правда, — отозвался маркиз. — Не смею вас расспрашивать, но, должен признаться, я заинтригован тем, что девушка, которой принадлежит такой великолепный жеребец, вынуждена зарабатывать себе на хлеб.
— И не надо расспрашивать, — постаралась уклониться от этого разговора Манелла. — Я уже говорила вам, что это секрет. По стечению обстоятельств я оказалась в деревне как раз в тот момент, когда вашу повариху разбил паралич, а дворецкий был без памяти от волнения, опасаясь, что в собственном поместье вас заморят голодом.
Маркиз рассмеялся.
— Я уверен, Доббинсу показалось, что он бредит, когда вы сказали ему, что можете заменить миссис Уэйд. — Помолчав, маркиз добавил совсем другим тоном:
— И мне кажется, будто я тоже немного не в себе. Трудно поверить, что такое юное очаровательное существо, как вы, не только прекрасная кулинарка, но и лихая наездница. Какие еще таланты вы скрываете от меня?
Эта фраза, произнесенная маркизом с искренностью, поразила Манеллу до глубины души, вызвав в ней безотчетное волнение.
Не имея никакого опыта по части кокетства, девушка сочла за благо обратить разговор в шутку:
— Если вы будете все время так меня расхваливать, я зазнаюсь, и это отразится на вашем столе самым пагубным образом. Мне кажется, Темпест с Героном хотят нам показать, как они умеют прыгать. Давайте не будем отказывать им в столь невинном удовольствии.
Маркиз поскакал вперед, к тому месту, где еще оставалось несколько звеньев изгороди, которой в прошлом, еще при его отце, был зачем-то обнесен участок луга.
Оба жеребца без всякого труда перелетели над этими совсем пустяковыми для них препятствиями.
— А знаете, у меня ведь есть настоящая площадка для скачек с препятствиями, — сообщил маркиз. — Правда, ею уже давно не пользуются и некоторые сооружения сломаны, но теперь, видимо, мне придется восстановить ее. Тогда-то посмотрим, кто лучше прыгает — ваш Герон или мой Темпест. Мне кажется, что в прыжках Герон может выйти победителем.
— Это была бы для него огромная честь, — улыбнулась Манелла, искренне радуясь похвалам, адресованным ее любимцу.
Маркиза забавляла эта непосредственность, которую невозможно было отыскать в жеманных светских леди.
— А уж как я буду за него молиться! — добавила девушка с неподдельным воодушевлением.
