— Я должна отметить юбилей. Десятая годовщина моего приезда в Данию и работы в нашей конторе. К тому же мне повысили зарплату. Будут все родственники мужа, коллеги по работе, ну и здешние поляки. Нет, не вся эмиграция, только знакомая. Нет, это безнадежно, отвертеться никак нельзя.
Услышав такое, я с еще большим жаром стала настаивать на говядине. Мы с ней обсудили меню, я обещала выслать посылкой московский борщок и спиртное.
— Только прошу тебя, не отправляй больше чем по одной бутылке, — попросила Алиция. — Лучше сделай несколько посылок и в каждую по пол-литра, хоть одна проскочит без пошлины. А то здешние мерзавцы меня уже запомнили и проверяют каждую посылку, специально за ними охотятся. Представляешь, выучили наизусть названия всех польских водок!
Мне пришла в голову гениальная идея.
— А ты мне скажи, как по-датски малиновый сироп. Я напишу на бутылке и в декларации, у нас никто не поймет, а у вас, как всегда, поверят написанному. Может, и проскочит.
Алиция пришла в восторг и продиктовала, что требовалось. Мы расстались.
Тут же позвонила взволнованная Зося и спросила, умею ли я готовить рольмопсы.
— Конечно, умею, — ответила я, удивленная сходством катаклизмов. — А у тебя что, тоже юбилей?
— А, ты уже знаешь! — обрадовалась Зося. — Ну да, все дело в ее дурацком юбилее. Вот я и хочу выслать Алиции рольмопсы, а то она там загнется с готовкой. Знаешь, она ведь еще собирается делать вареники с капустой!
— Успокойся, не сделает, у них капусты нет.
— Есть! Позавчера в Данию выехала делегация Аре Полоны, так Анита отправила с ними четыре килограмма квашеной капусты. А грибы у нее еще с осени остались.
Я тоже встревожилась и расстроилась из-за Алиции, представив подругу в эпицентре кухонного циклона. Тем более что она никогда не проявляла способностей в области стряпни.
— Вот я и подумала, — продолжала Зося. — Вышлю ей хоть рольмопсы — уже легче, не надо думать о закуске. Даже здорово получится. Польский фольклор обеспечен: рольмопсы, вареники...
— ...борщок, — дополнила я, — а главным блюдом будет мясо по-пакистански. Может, меню составлено и не очень удачно, зато экзотично. Датчане подумают, что так принято у поляков, поляки же набросятся на селедку и забудут про все остальное. Ты права, гони рольмопсы!
— Легко сказать, я же не умею их делать! Потому и звоню тебе. Помоги, а? Я куплю селедку, очищу, замочу, а потом вместе сделаем, ладно? Они ведь могут лежать?
— В маринаде, конечно, могут. А успеет ли Алиция их получить? Я не спросила, когда торжество.
— Через три недели. Времени у нас немного. Я завтра же куплю селедку.
Даже ради лучшей подруги я не стала предлагать свою помощь по очистке селедки. О нет! И ограничилась лишь инструктажем по изготовлению гвоздя Алициного юбилея: селедку очистить от костей, нарезать на тонкие длинные полоски и вымачивать сорок восемь часов, причем половину этого срока — в воде, а вторую половину — в молоке. Но тут я вспомнила, что в список для майора не внесла кое-кого из знакомых, и переключилась на другое.
* * *
Через пять дней в хвост очереди на главпочтамте пристроился один из Зосиных знакомых, некто Соколовский. Зося узнала, что он собирается отправить в Швецию коробку шоколадных конфет, и, воспользовавшись случаем, попросила его заодно отправить в Данию и наши рольмопсы.
Рольмопсов получилось ровно семь килограммов. По нашим с Зосей подсчетам, именно такое количество могло спасти Алицию. Ведь мы как рассуждали: если их будет меньше, то одно из двух — или Алиция сразу же все слопает сама и будет страдать от угрызений совести, или воздержится и тоже будет страдать. Семи же килограммов за столь короткое время ей ни в жизнь не слопать, пусть себе пробует сколько хочет, гостям еще останется.
Семь кэгэ селедки в плотно закрытой металлической банке представляли слишком большую тяжесть для женщины, поэтому ею обременили пана Соколовского, который, без всякого сомнения, был мужчиной и которому ведь все равно отправлять посылку, так что какая разница — одну или две.
Так получилось, что в тот день пану Соколовскому жутко не везло. Вышло из строя колесо машины, в запасном испортился вентиль, машину с женой пан Соколовский оставил в мастерской, договорившись встретиться в городе, а сам помчался к зубному врачу. Потом Зося вручила ему рольмопсы, с женой он почему-то разминулся, такси поймать не мог, опоздал в прачечную, оставшуюся часть трассы одолел с помощью нескольких видов городского транспорта и когда, наконец, пристроился в хвосте очереди на главпочтамте и поставил на пол тяжеленную банку с рольмопсами, почувствовал, как все его существо протестует против маринадов.
Теперь можно было отдохнуть и оглядеться. Пан Соколовский обратил внимание на стоящего перед ним в очереди молодого человека, который небрежно держал под мышкой огромную посылку. «Надо же, громадная, а какая легкая», — с завистью подумал пан Соколовский, травмированный тяжестью рольмопсов. Истекая потом, проклиная все на свете — Зосю, Алицию, селедку, колесо и того, кто придумал почту, — пан Соколовский невольно заинтересовался содержимым легкой посылки.
Подошла очередь молодого человека. Он, оказывается, отправлял дамастовое пуховое одеяло небольших размеров. Пан Соколовский подглядел, что в таможенной декларации было написано «детское одеяло из пуха», и подумал: жаль, у Алиции нет детей, может, она не устраивала бы тогда юбилеев.
Одеяльце взвесили, насчитали пошлину, запаковали и бросили в тележку с другими посылками. Молодой человек удалился.
Настала очередь рольмопсов.
— А банка закрыта герметически? — спросила таможенница, ознакомившись с декларацией.
— Герметически, а как же! — поспешил заверить пан Соколовский, которому стало плохо при мысли, что придется тащить этот балласт Зосе обратно. Он не задумываясь поклялся бы, что банка — монолит из пуленепробиваемой стали. — Если желаете, для гарантии перевяжу ее еще веревкой.
— Перевяжите, — согласилась таможенница и перестала интересоваться подозрительной банкой, по опыту зная, что забота отправителей о своих посылках ни в какое сравнение не идет со стараниями даже самых добросовестных почтовых работников.
Банку с рольмопсами перевязали веревкой, завернули в бумагу, еще перевязали, стукнули несколько раз штемпелем и тоже бросили в тележку. Дело было в конце рабочего дня, отдел заграничных отправлений закрывался, и последней партии посылок предстояло переночевать на почте. Отправить их собирались лишь на следующее утро.
Между вечером и утром была еще ночь. Небрежно брошенная на кучу посылок, банка с рольмопсами ударилась боком о ящичек со спиртным. Спиртное не пострадало, у банки же от удара сдвинулась крышка, которая вопреки мнению пана Соколовского все-таки не представляла единого целого с банкой. Немного сдвинулась, совсем капельку...
