Подростковый возраст, осложненный алкогольным опьянением, предполагает именно такие иллюзии.
Заблуждение нетрезвых мальчиков польстило Марине, как могут льстить неуклюжие комплименты полных профанов в вопросах женской красоты. Комплименты каких-нибудь осыпанных сигаретным пеплом ученых, которым не хватает времени на личную жизнь. Или добродушная зависть самозабвенных домохозяек, которым не хватает силы воли, чтобы выглядеть всегда привлекательно. Или восхищение таких вот зеленых мальчишек, пусть и выраженное столь грубо.
Но одновременно эта сцена вызвала в Марине досаду, смешанную с презрением. Она хотела попасть к Юльке как можно скорее и ясно представила себе, что, повзрослев, эти ребята мало в чем изменятся. Тот же дешевый портвейн и те же отвратительные манеры.
Марина хорошо помнила себя в их нынешнем возрасте и не любила этих воспоминаний. Примитивная, одномерная система ценностей, подминавшая под себя любые проявления независимости от «стаи». И нелепые, уродливые отношения между полами. Марину передернуло от отвращения.
Поскольку подростков было больше и они были местными жителями, ситуация была в их руках. По их настрою Марина поняла, что батальной сцены у подножия Юлькиного дома ей не избежать. Она опаздывала уже на двадцать минут, и от этого злилась еще больше.
Разумеется, инстинкта самосохранения Марина Белецкая чужда не была. Но в этот вечер инстинкту не стоило доверять. Хотя бы потому, что он никак о себе не напоминал. Ни малейшего холодка по спине, ни учащенного пульса, ничего подобного Марина не чувствовала.
Она усмехнулась одним сердцем и решительно подошла к трубам вплотную.
— О, ты кто? — услышала она все тот же хриплый голос. Задавший вопрос глотнул из бутылки и надолго закашлялся.
Остальные снова рассмеялись. Они были необыкновенно смешливы.
Марина споткнулась о кусок арматуры, который словно нарочно торчал из земли. Споткнулась она, конечно же, некстати. Чтобы по-новому рассмешить подростков, достаточно было показать им палец.
— Это какой дом? — спросила Марина негромко.
— Чего? — переспросил один.
— Пить будешь? — вдруг предложил другой, вероятно, самый миролюбивый. Он потянулся к Марине с бутылкой, обдав перегаром. Он был щуплый, невысокого роста и глупо улыбался не переставая.
«Может, правда выпить?» — мелькнула у Марины шальная и неожиданная мысль. Нет, пить она с ними не будет.
— Что? — переспросила она.
— Пить, говорю, будешь?
— Что-что? — повторила Марина, входя во вкус.
— Глухая, что ли? — услышала она. — Тебе чего надо?
— Это четырнадцатый дом? — Марина вернулась к тому, что ее больше всего интересовало.
— Девушка, — воскликнул молчавший до сих пор мальчик, отнял полупустую бутылку у товарища по играм и двинулся к Марине. На лице его была написана решимость.
Не выпуская бутылку, он потянулся к Марине с объятиями.
Марина несильно ткнула его локтем в живот. Он покачнулся и выронил бутылку. Бутылка со звоном разбилась, и земля быстро впитала жидкость цвета закатного неба.
— Ой, извини, — сказала Марина с фальшивым испугом. — Больно?
— Козел! — заревели собутыльники.
Марина пожала плечами, повернулась и пошла к подъезду.
— Девушка! Это четырнадцатый дом! — донеслось до нее.
В лифте на стене было написано крупно: «Юля + Марина = любовь». Марина смеялась, пока лифт не остановился на двадцать четвертом этаже.
Юлька распахнула дверь еще до того, как Марина позвонила.
— Я уже хотела милицию вызывать.
— Зачем это? — равнодушно спросила Марина, расшнуровывая ботинки.
Сон напугал Марину не только своей навязчивой, сумрачной реалистичностью, цветами, запахами, ощущением промокшего носка ботинка на правой ноге. Он поразил еще и тем, что повторял до мельчайших подробностей происшествие годичной давности. За исключением, может быть, одной детали: тогда у Марины еще не было собственного автомобиля. Да и журналисткой она не была.
Марина проснулась за секунду до пронзительного и долгого звонка в дверь. Звонок разбудил Юльку. Они обе вскочили с кроватей и чуть не сбили друг друга с ног в коридоре. Лица у обеих были испуганные.
— Может, лучше не открывать? — прошептала Юлька.
Марина пожала плечами. И вдруг хлопнула себя по лбу.
— Какая же я дура, это насчет визы. Я сама назначила время.
Юлька на цыпочках подкралась к двери и крикнула:
— Вы кто?
— А вы кто? — раздался с той стороны знакомый голос следователя Егорова.
Марина с облегчением вздохнула и вернулась в спальню что-нибудь надеть. Юлька нахально осталась в просторной клетчатой рубашке, которую Марина выдала ей вместо ночной. Сказать, что рубашка не доходила Юле до колен, значило не сказать ничего.
Следователи, приходящие без приглашения, решила Юля, вовсе не повод, чтобы суетиться.
Снаружи и вправду стоял Егоров, тщательно причесанный, в жарком темном костюме и нарядном галстуке.
— Вы что, собрались на прием в честь английской королевы? — ахнула Марина. Если бы она умела присвистывать от удивления, непременно сделала бы это.
— Я пришел Вас Охранять. Людей у нас не хватает, больше некому. Как провели ночь? Кто-нибудь беспокоил?
Марина прыснула. Зато Юлька за ее спиной расхохоталась в полный голос.
— Ну и ну, — повторила она на этот раз вслух. — Спасибо, дорогая милиция! Мы уж как-нибудь сами справимся. Так что возвращайтесь на ваш торжественный прием.
Егоров не ожидал такого поворота.
— На какой прием? — пробормотал он растерянно и продолжал топтаться в дверях.
Двери лифта у него за спиной открылись, и оттуда, приплясывая под звуки только ему слышной музыки, появился еще один персонаж.
— Кто из вас Белецкая? — выкрикнул непринужденно одетый подросток, не выключая вокмена и не вынимая наушников из ушей. — Я насчет Италии.
— Какой Италии? — не понял Егоров.
Марина бросилась делать знаки подростку, одновременно толкая локтем Юльку. Та быстро поняла и улыбнулась Егорову.
— А вы тот самый Егоров, о котором мне Марина столько рассказывала?
— Да, это я, — растрогался Егоров.
Юлька взяла его под руку и повела в глубь квартиры, продолжая что-то ворковать.
Марина быстро сунула подростку свой заграничный паспорт.
— За билетом Зайдите завтра, — еще раз выкрикнул он.
Марина кивнула и захлопнула за ним дверь.
В комнате следователь Егоров при полном параде и Юля в одной короткой рубашке вели какой-то спор.
