Какое счастье, что в мире нет ничего постоянного и все плохое, как, к сожалению, и все хорошее, рано или поздно заканчивается. Наконец-то, и мой рабочий день подошел к концу. На негнущихся чугунных ногах я побрела по корридорам на выход, по пути прощаясь со всеми коллегами до завтрашнего дня. Управляющая вышла мне навстречу, мило улыбнулась и похвалила меня за отличную, но слишком, к сожалению, медленную(!) работу. Стандартный объем работы подразумевал уборку тринадцати номеров, а я успела обслужить только семь, увы. Да, ууужж…, значит, картины, окна, батареи больше протирать и мыть не буду.
* * *
Через два дня я уже втянулась в рабочий ритм и со скоростью электроника справлялась с необходимой нагрузкой. Наконец-то, я могла позволить себе пообедать в ресторане. За чисто символическую цену в семьдесятпять кронкопеек каждый работник может есть любые блюда в любом количестве. «От каждого по способности, каждому – по потребности» так, кажется, благозвучал основной закон коммунистического будущего и именно так же прозвучал этот закон в капиталистическом настоящем. Мне так хотелось попробовать все вкусности, которые попадались мне на глаза и манили своим аппетитным видом и сногсшибательным запахом. Казалось, здесь было все и на любой вкус: запеченая оленина, домашние колбаски, яичное, молочное, сырное, мясное. Я чувствовала жуткий голод, есть хотелось невыносимо, желудок судорожно скукоживался в предсмертной агонии, пытаясь вызвать тошноту и заставить хозяйку потерять контроль и проглотить что-нибудь съестное. Но воспитание и элементарный здравый смысл выдержали напор и не дали разгуляться безудержному обжорству.
Я ограничилась запеченым мясом с овощами и семгой в соусе. Ела я медленно, наслаждаясь вкусом каждого кусочка, смакуя каждую капельку соуса. От состояния блаженства я чуть не проглотила язык, и этот легкий болевой шок сразу вернул меня в реальность: рабочий день продолжается и мне уже пора на уборку. Целых тридцать минут я была мисс Леди, аристократкой голубых кровей…, но ровно через полчаса «карета превратилась в тыкву», а я снова стала Золушкой.
В течение двух недель я окончательно пообвыклась: стала абсолютно органично, как рыба в воде, ощущать себя и на рабочем месте, и в коллективе, и в ресторане. Конечно, я не ездила на работу, как на праздник, но уважение со стороны коллег, этих симпатичных, добродушных и чужих людей, которые оценили мои душевные и деловые качества, держало меня на плаву и стимулировало на новые трудовые подвиги.
За две недели я заработала шесть тысяч крон, которые Одвард спокойно потратил за один день.
* * *
После того, как в отель вернулись выздоровевшие уборщицы, я опять пошла работать к Хозяйке. Чем занимался муж в мое отсутствие меня абсолютно не беспокоило, потому что я полностью доверяла ему, а с другой стороны, даже если бы я знала это доподлинно, то что бы я могла изменить в случае моего несогласия? Одвард, как верный страж, встречал меня после работы и отвозил домой. На все его предложения съездить к кому-нибудь в гости, я отвечала бескомпромиссным отказом, и даже была рада, что в силу сложившихся обстоятельств, могу под благовидным предлогом отказаться от надоевших уже поездок.
В очередной раз я отказалась от поездки в гости, сославшись на усталось, и хотела лишь одного – поскорее принять горячую ванну с пенкой, выпить крепкого чая с медом и посмотреть телевизор. Но все мои ожидания рухнули в ту же секунду, когда Одвард «обрадовал» меня вынужденной поездкой в гости. Прямо какая-то маниакальная потребность общаться всегда, везде и вопреки всему и всем. Муж правильно истолковал мимику моего лица и со свойственной ему эмоциональностью стал уверять, что для него это очень важная встреча, что мое присутствие очень желательно, и что продлится она совсем недолго.
Через силу и с большими сомнениями я смирилась с доводами мужа. Вот она – семейная демократия по-норвежски: муж не обязан считаться с желанием жены-иностранки. А жена? А вот жена-иностранка обязана и считаться и подчиняться супругу, несмотря на… Одвард довольно резко притормозил и свернул к обочине: прямо в кювете, в сугробе застряла чья-то машина, а нетрезвый водитель топтался рядом, очевидно, соображая, что к чему. Одвард высунулся из окна и стал что-то говорить горемыке. Уже через пятнадцать минут, показавшихся мне вечностью, они пришли к какому-то важному консенсусу и Одвард стал хлопотать вокруг машин, беспрерывно разговаривая и похохатывая над новым приятелем.
Я безучастно наблюдала за всем происходящим и чувствовала, как тело наливается чугунной тяжестью, как веки закрываются против воли и… я куда-то «проваливаюсь», «убываю», «отъезжаю». Но я не успела порадоваться сладостным объятиям Морфия, потому что мой муж с огромным шумом ввалился в машину и стал что-то оживленно скороговоркой мне рассказывать. Он даже не заметил моего посткоматозного состояния. Под натиском таких бурных эмоций мужа последние остатки сонливости окончательно развеялись и я «врубилась», что планы изменились и мы уже буксируем «залетевшую» тачку к месту жительства ее хозяина.
Опять я удивлялась поразительному контрасту между внешней непривлекательностью мужа и его фантастическим умением внушать доверие и находить общий язык с совершенно разными людьми. На первый взгляд, казалось, что Одвард знаком практически со всем немногочисленным четырехмиллионным населением страны. И только значительно позже я догадывалась, что муж впервые видит этого человека. ТАЛАНТ. А талант он и в Африке талант, не то что в Норвегии.
Мы припарковались возле двухэтажного красивого дома. Через большие окна гостинной на улицу падал мягкий приглушенный свет от многочисленных светильников. Та-а-а-ак, видно мы опять попали в гости…
Я с мольбой посмотрела на мужа и заканючила, что хочу домой, а для пущей убедительности, чтобы вызвать чувство жалости и максимально сократить наш визит, приплела, что очень голодная. Одвард был полностью под впечатлением от новой встречи, он как-то весь сосредоточился на своих мыслях и совсем забыл про меня. Как бы между прочим, чтобы поскорее отвязаться от меня, он с готовностью согласился с моими доводами и пообещал, что мы пробудем не долго.
Нас встретила милая хозяйка, которая тут же традиционно предложила кофе. Хозяйка была немногословной и на очень плохом норвежском она поведала, что приехала из Бразилии («там, где много диких обезъян»), что скучает по родине и детям, что очень мерзнет здесь. Я была, как китайский болванчик, который независимо от толкающего всегда кивает утвердительно, а я кивала также утвердительно независимо от смысла. Вскоре ее словарный запас иссяк и мы стали молча тяготиться вынужденной паузой.
Мужчины разговаривали о чем-то своем, напрочь игнорируя наше присутствие. Одвард удобно разлегся в кресле с чашечкой кофе, которое он на дух не переносил, и очень нескромно поедал шоколадные конфеты, которые ему были противопаказаны из-за диабета, больных зубов и ожирения. Для приличия я выдержала небольшую паузу, еще на что-то надеясь, но чуда не случилось: муж забыл, что жена устала, что он обещал побыстрее решить все дела и поехать домой.
Тогда я решительно встала и позвала Одварда. А он как будто ждал этого: тут же засуетился, что-то взял у хозяина и пошел на выход также стремительно, как его далекие предки кидались на абордаж иноземных кораблей. Только мы тронулись в обратный путь и я успокоилась в предвкушении предстоящего отдыха, как Одвард достал пачку денег и радостно сообщил, что он заработал восемь тысяч за пять минут и поэтому сейчас мы на пару минут заедем в магазин.
