— Ох, знаю, надо тебе ехать, надо, иначе худо будет. Но удержаться не могу, — улыбалась Акулина сквозь слезы. — Три дня пожил, а стал как родной. Приезжай еще в гости, потом, когда все уладится.
— Я постараюсь, тетя Акулина. Не знаю только когда.
Обнялись на прощание, поцеловались троекратно по русскому обычаю. Хлопнула дверь, темнеющее небо укололо в глаза острыми иголочками осенних звезд. Послышался шум мотора, это Смирнов прогревал двигатель своего «Жигуля». За лесом тоскливо выла собака. Николай покрепче ухватился за сумку, дом остался позади, большой, черный, грустным оком светилось одинокое окно. В небе, хорошо видимые даже в темноте, кувыркались беспечно дети воздуха, слышны были их залихватские песни. Около забора домовой учил жизни кого-то из младших сородичей, дворового или сарайного, оттуда доносились сочные шлепки, неразборчивое, но сердитое бормотание. На Николая даже внимания не обратили, мало ли кто тут шляется.
Смирнов вылез из машины, открыл багажник. Николай уместил сумку среди запасных частей, домкрата и еще каких-то непонятных, но явно нужных автомобилисту вещей. Настроение у Николая упало, опять предстояло бегство, но на этот раз без цели и смысла, просто из необходимости спасаться. Так, подумалось ему, бежит раненое животное от охотников, бежит, желая только, чтобы стих навсегда шум погони.
— Не переживай, — сочувственно сказал Смирнов, и огромная ладонь легла Николаю на плечо. — Все не так плохо. Ты выживешь и найдешь свое место на земле. Время от времени матери-земле нужны такие, как ты, свободные маги. Такой маг подобен горной реке, что в буйстве своем создает новый ландшафт. Только вольный маг способен принести миру кардинальные перемены. Мы же, родовые маги, подобны равнинным рекам, без нас не могут жить люди, но внести в жизнь что-либо новое мы не можем, не способны, — мотор взревел и в лучах фар пошли мелькать дома, столбы, заборы. — Я, например, занимаюсь исключительно хитрыми и тонкими делами на территории России, но мощные, глобальные энергетические потоки мне недоступны, — в свет фар попала кошка, с истошным мявом кинулась спасаться под забор. — Ты способен перевернуть мир одним своим действием, одним шагом.
— Да ну, что я могу сейчас? Почти ничего.
— Это только тебе так кажется, — улыбнулся Смирнов. — На самом деле твои возможности очень велики. Скоро сам узнаешь.
Дальше ехали молча. Незаметно закончилась грунтовая дорога, под шинами зашуршал асфальт. Затем колдовским маревом электрического света вырос из-под земли город на фоне заката. Узкие, кривые улочки сменились современной магистралью, и Смирнов начал искать место для парковки.
В кассе удалось взять билет на ночной поезд, проходящий до Москвы. Деньги перекочевали к кассиру, оранжевая бабочка билета затрепетала в пальцах, не желая лезть в бумажник. После кассы направились в буфет. Есть не хотелось, особенно здесь, на фоне обшарпанных столов и грязного пола. Взяли по пиву. Долго сидели, молчали, янтарная жидкость лениво бултыхалась в стаканах, почти не убывая. Так молчат только мужчины перед долгой разлукой, сильные мужчины, что не умеют плакать и говорить «прощай».
— Куда посоветуешь ехать, — первым нарушил молчание Николай, подняв глаза от стола, который перед этим тщательно разглядывал, видимо, пытаясь обнаружить там все тайны мироздания.
— Не могу я ничего советовать. Твой путь — лишь твой, и ничей больше. Куда тебя приведет дорога, я попросту не знаю. Я могу лишь дать тебе список родовых магов, с которыми знаком. У них ты сможешь получить временное убежище и некоторые знания. Держи, — Смирнов протянул лист бумаги. В его ладони он смотрелся не очень, гораздо больше подошли бы сей могучей длани топор или меч.
— Спасибо, — Николай развернул бумагу, начал читать. — Япония? Исландия? Бразилия? Да ты что, всерьез полагаешь, что я туда попаду? И как я буду с ними разговаривать?
— Это не мое дело. Занесет так занесет, нет так нет. Список храни тщательно, за него и черные и белые отдадут многое. А об общении не беспокойся, они поймут тебя без слов. Ну хоть английский-то ты знаешь?
— Учил, в школе, — смутился Николай.
— Печально, но не очень. Выучишь, и так быстро, что сам удивишься. Горловая чакра заработает полностью, и никаких проблем. А я ей чуток помогу, — под взглядом Смирнова Николай ощутил в горле жжение, невольно вскинул руку к подбородку. — Не бойся, плохо не будет, руку убери. Просто чуть-чуть стимулирую. Вообще, почаще слушай тело свое, чакры, что они тебе говорят. Тогда и таких отметин получать не будешь, — Смирнов указал на шишку, про которую Николай почти совершенно забыл.
— А, это, — улыбнулся он. — Ерунда. Особенно по сравнению с тем, что ты мне на память оставил, — порез на лбу закрылся коркой сразу, даже бег по лесу не разбередил рану. Чувствовалось, что там, под твердой поверхностью, быстро нарастает новая кожа, гладкая и молодая.
— Это тоже скоро пройдет, — ответная улыбка Смирнова получилась немного грустной. — Ну все, мне пора. Коли будет на то воля богов, увидимся еще.
— Увидимся, — эхом отозвался Николай. Пожал протянутую руку, в какой уже раз удивившись ее огромности, и вот он уже один за столиком полупустого буфета.
Посидел еще немного, допил пиво. Мысли в голове крутились вялые, суматошные. Попробовал спланировать, что будет делать в Москве, но быстро надоело. Взял в киоске газету, и вскоре в зале ожидания стало одним пассажиром больше.
Глава 12. Лабиринт
Знаком этот образ печальный,
И где-то я видел его.
Быть может, себя самого
Я встретил на глади зеркальной.
А. Блок
Курский вокзал встретил толчеей; столица высасывала людские соки из пригородов, чтобы вечером извергнуть их обратно. Электрички подходили одна за другой. Двери открывались, извергая плохо переваренное содержимое, людские реки текли по перронам, после чего их заглатывала ненасытная пасть метрополитена. Николай позавтракал в кафе, среди таких же, как он, путешественников. Голова после тряски в поезде потяжелела, редкие мысли о том, что делать дальше катались под сводами черепа, как камни по пустой пещере. Можно было поселиться в гостинице, но обязательная регистрация, введенная после недавних террористических актов, пугала. Да и денег, что были у Николая, на гостиницу явно не хватало. Знакомых в Москве у него не было, как и родственников. Посему, окончательно пав духом, Николай махнул на все рукой: «Эх, хоть Москву погляжу, когда еще случай будет».
Спустя полтора часа высокого мужчину с большой спортивной сумкой можно было видеть у одной из станций метро в самом центре города. Следуя указателям, Николай шел на Красную площадь. Лицо его было печально: «Ха, а Смирнов еще советовал за границу бежать. Какая тут заграница? Может, пойти и сдаться? Только куда?». Порыв ветра овеял лицо, принес запах дорогих духов. Николай поднял голову, перед ним проходила группа иностранных туристов. Среди них выделялось несколько пожилых, накрашенных, словно звезды эстрады, женщин. Два гида суетились вокруг иностранцев, треща что-то по-английски. Николай вновь опустил голову, иностранцы его не заинтересовали: «Доверяй своему пути» — вспомнились слова Смирнова. «Легко сказать — доверяй!». И тут взгляд Николая зацепился за какую-то неправильность на серой мостовой, на темное пятно, которого по делу не должно было быть. Подошел, нагнулся, в руках очутился толстый бумажник, кожа его (натуральная!) приятно холодила руки. Щелкнула серебряная пряжка, и из темной глубины Николаю приветливо улыбнулись американские президенты. Бумажник оказался буквально набит долларами. Николай быстро огляделся — вокруг никого, туристы удалились, лишь ветер в лице двух маленьких, но весьма буйных духов играл обертками от шоколада и окурками, перекидывая их с места на место. Кроме денег, находка содержала еще паспорт гражданина Австралии Эндрю Мак-Келла. Развернув небольшую синюю книжицу, Николай на секунду обомлел, потерял дар двигаться и воспринимать происходящее вокруг. В стандартный лист паспортной бумаги словно вставили зеркало, с того места, где должна быть фотография, на Николая смотрело его собственное лицо. Помотал головой, присмотрелся. Нет не его, чуть пополнее, волосы темнее, но сходство все равно поразительное. Противоречивые желания настоящим вулканом вспыхнули внутри, что по спине потек пот: «Надо вернуть? Но куда? В милицию? В посольство? Нет. Или вот он, дар судьбы? А чем австралиец виноват?».
