Книга Каменная баба - Илья Бояшов

Вопрос:

Существует ли такой исторический, культурологический, если даже хотите, географический феномен, как русская женщина, или это, скорее, некое чисто мифическое, выдуманное понятие, не имеющее под собой ровно никаких оснований?

Ответ:

То, что феномен этот не только существует, но в России попросту доминирует и все и вся подавляет собой, – несомненно (я совершенно неоригинален). Русская женщина – особая человеческая порода, которая была за целое тысячелетие неторопливо, чрезвычайно тщательно, с виртуозной художественностью выведена самим Господом Богом. В этой уникальной породе зацементировались уже навсегда и намертво все особенности несчастной нашей державы: география, климат, перманентные войны, голодные лихолетья, своеобразным способом сложившаяся власть и, в конце концов, сама метафизическая сущность страны, ибо по религиозному и житейскому смыслу Русь – прежде всего, страна богородичная и женская до самой сокровенной своей глубины. Постоянная борьба за огонь и потомство (мужчин то и дело уничтожали сражения и очередные репрессии), выковала здесь еще задолго до восторженного восклицания Некрасова особый тип женщины, как-то совсем буднично привыкший выживать (цитирую сам себя) «и на кислотной Венере, и на радиоактивно-ветренном Марсе». Именно по феноменальной выживаемости с русской каменной бабой до сих пор не сравнится ни одно живое существо. Виртуозное, заботливо заложенное на генетическом уровне, умение хвататься за самую малую соломинку, выплывать в условиях иногда совершенно невероятных, мимикрировать (хамелеоны отдыхают), а потом, вынырнув, выжив и свыкшись хоть с тропиками, хоть с Антарктидой, поджимать и подстраивать под себя окружающее пространство, поистине завораживает. Забредший к нам еще в девятнадцатом веке маркиз де Кюстин (оставим в стороне нетрадиционную сексуальную ориентацию француза), практически с ходу подметил «мужественность здешних женщин и женственность здешних мужчин». Я не собираюсь глубоко вдаваться в суть проблемы (для ее подробного, со всех сторон, анализа даже самый лаконичный спартанец не обойдется без написания многотомного философско-исторического трактата), но замечу: тогдашний гость попал в самое яблочко и подметил главную отечественную особенность. Так, наблюдательный иностранец удивлялся грубым обветренным лицам встречающихся ему по дороге баб, их коренастости, мускулистости, силе (два полных ведра поднять – пара пустяков), и одновременно отмечал мягкие, круглолицые, добродушные физиономии здешних мужиков…

Впрочем, если даже сейчас, навскидку, вглядеться в соотечественников (кавказцев и прочих гостей оставляем за кадром) – уверяю вас, вы не найдете ни одного мужского славянского лица с римским профилем и волевым упрямым подбородком (то есть в помине нет идеала, который свихнувшимися именно на подобной мужественности немцами назывался «белокурой бестией»). В троллейбусах, метро и «маршрутках» вас в большинстве своем будут окружать курносые носы «картошкой» и округлые скулы. Лики местных дам зачастую имеют более строгие очертания – здесь, кстати, довольно часто встречаются именно римские носы и подбородки и орлиный уверенный взгляд.

Удивляться нечему: внешний вид попросту отражает глубинную суть проблемы. В облике и в самом поведении русских мужчин сквозит традиция тотального их подчинения женственному началу. Отечественный мужчина (опять-таки так уж получилось) вырастает в исключительно женском окружении, беспрекословно подчиняется этому окружению, подавляется им с младенчества (когда все как раз и закладывается), водится им за руку, обучается им в детсадах и школах, и так далее, и тому подобное. Отцы либо устранены (войны, репрессии и прочее), либо (опять-таки уже по сложившейся традиции) устраняются сами. Все воспитание наше с яслей имеет исключительно женский характер. Я не знаю ни одного своего знакомого, которого бы воспитывал отец. И здесь перехожу к собственному опыту: моя мать, как и полагается каменной бабе, с «вожжой», свободолюбивая, крутая, не терпящая возражений, скорая на расправу и не менее скорая на ласку, относилась ко мне исключительно традиционно (отец на работе, в командировках и т. д.). Сказать, что она всем своим авторитетом, всей своей мощью, всей своей материнской, перехлестывающей (как у нас обычно и бывает) через край женской, русской любовью не подчиняла, не контролировала, не подавляла меня и не создавала тем самым мой будущий мягкотелый, фаталистичный, совершенно не самостоятельный характер (впрочем, не побоюсь заметить, что подобные характеры выковались у нашего подавляющего мужского большинства) – значит, погрешить против истины! Материнская суровость не раз меня поражала, мужественность – потрясала! Кто, как не матушка, учил меня по любому поводу бежать только к ней, только у нее просить защиты и надеяться только на нее. Кто, как не она, неистово порол за двойки и прочие шалости, когда попадался под горячую руку. К кому, как не к ней, я приспосабливался (и теперь приспосабливаюсь) всю свою жизнь. Детский сад пропускаю (там сплошные Марьиванны). А школа? О, эта классическая отечественная школа с ее богатыршами-завучихами, свихнувшимися на собственном предмете вампиршами-математичками, громогласной директоршей и двумя единственными на весь коллектив мужиками – физкультурником в обнимку с не менее пьющим учителем труда. Эти-то последние совершенно не запомнились, стерлись в памяти, растворились в тумане. Зато навсегда отпечаталось другое – литературу (великое, доброе, вечное) преподавала нам бывшая снайперша 301-го отдельного артиллерийского морского дивизиона Балтийского флота, у которой грудь по праздникам была, что твой иконостас (ордена и медали), и которая уже в девятнадцать своих неполных лет девчоночьей рукой отправила на тот свет не менее двух десятков немцев. Что и говорить: в классе и муха не могла пролететь, а Пушкин и Лермонтов отскакивали от зубов с пулеметной скоростью.