А медведица мечется кругами по льдине, тряся загривком, завывая и размахивая лапами, словно отражая нападение невидимого врага.
– Стреляй еще раз, – говорит Дракс, – пока она не убежала.
Но прежде чем Кэвендиш успевает перезарядить ружье, медведица замечает их. Вместо того чтобы убежать, она застывает на мгновение, словно раздумывая, что же предпринять дальше, после чего прыгает с края льдины и исчезает под водой. Медвежонок следует за нею.
Матросы начинают грести вперед, осматривая поверхность моря в ожидании, когда же покажутся медведи. Кэвендиш держит наготове ружье, а Дракс берет в руки веревку с петлей на конце, чтобы заарканить ею медвежонка.
– Она могла поднырнуть подо льдину, – роняет Кэвендиш. – Там полно трещин и промоин.
Дракс согласно кивает.
– Мне нужен детеныш, – говорит он. – За него можно легко выручить двадцать фунтов. Я знаю одного типа в зверинце.
Они медленно обходят льдину по кругу. Ветер стихает, и воздух замирает в неподвижности. Дракс сморкается и сплевывает. Кэвендиш с трудом подавляет желание начать насвистывать. Ничего не происходит, вокруг разливается мертвая тишина, и вдруг, в каком-нибудь ярде от кормы, из темной глубины, словно древнее морское божество, к поверхности устремляется светлое размытое пятно головы медведицы. На борту шлюпки начинается суета и возня, раздаются проклятия, а Кэвендиш прицеливается и стреляет вновь. Пуля свистит над ухом одного из гребцов и попадает медведице прямо в грудь. Зверь с оглушительным ревом вырывается на поверхность. Ее огромные когтистые лапы, широкие и шершавые, словно пни вековых деревьев, обрушиваются на планшир шлюпки, с треском раздирая доски в щепки. Вельбот резко оседает на корму, грозя опрокинуться. Кэвендиша бросает вперед, он роняет ружье, а один из гребцов вылетает за борт.
Дракс отталкивает Кэвендиша в сторону и вырывает из крепления на борту восьмидюймовый шлюпочный нож[48] для разделки китовых туш, насаженный на черенок, как лопата. Медведица оставляет в покое лодку и устремляется к гребцу, в панике старающемуся удержаться на воде. Она хватает его зубами за локоть, встряхивает мордой и одним движением отрывает ему правую руку. Дракс, выпрямившись во весь рост в раскачивающейся лодке, поднимает нож с длинным черенком и всаживает его скошенный край в спину медведице. На миг он ощущает сопротивление, но затем наступает неизбежное – нож входит в тело, перерубая позвоночник зверя. Он вытаскивает нож и ударяет им снова и снова, с каждым разом вонзая клинок все глубже и глубже. Третьим ударом он пробивает сердце медведицы, и на поверхности, вокруг белой косматой шкуры, расплывается кипящее пурпурное пятно крови. Воздух наполняется омерзительным запахом скотобойни и экскрементов. Дракс испытывает удовлетворение от хорошо исполненной работы, возбуждение и гордость настоящего мастера своего дела. Он полагает, что смерть – это нечто вроде созидания и преобразования. Он уверен, что то, что было одним, превращается в нечто другое.
Изуродованный гребец захлебывается криком, умолкает и начинает тонуть. Окровавленные лохмотья его руки по-прежнему торчат из пасти мертвого зверя. Кэвендиш берет отпорный крюк и втаскивает матроса на борт. Отрезав кусок китобойного линя, остальные охотники перетягивают ему обрубок, чтобы остановить кровь.
– Вот что я называю полной задницей, – замечает Кэвендиш.
– У нас по-прежнему есть детеныш, – возражает Дракс и показывает на медвежонка. – Двадцать фунтов сами плывут нам в руки.
А зверек тем временем плавает рядом с трупом матери, жалобно хнычет и тычется в него носом.
– Парень лишился своей гребаной руки, – говорит Кэвендиш.
Дракс вновь берет в руки веревку с петлей и с помощью отпорного крюка накидывает его на шею медвежонка и туго затягивает. Затем они пробивают дыру в челюсти мертвой медведицы, пропускают в нее конец и закрепляют его в швартовой скобе на корме шлюпки. Обратный путь к кораблю отнимает много времени и сил, и раненый гребец умирает прежде, чем они успевают вернуться на судно.
– Я только слыхал о таком, – говорит Кэвендиш, – но сейчас впервые вижу собственными глазами.
– Если бы ты умел стрелять, как полагается, он остался бы жив, – замечает Дракс.
– Я всадил в нее две пули, но у нее осталось еще достаточно сил, чтобы откусить малому руку. Что это за медведь такой, спрашиваю я вас?
– Медведь всегда остается медведем, – отвечает ему Дракс.
Кэвендиш качает головой и выразительно хмыкает.
– Медведь всегда остается гребаным медведем, – подхватывает он, словно мысль эта до сих пор не приходила ему в голову.
Вернувшись к «Добровольцу», они цепляют мертвую медведицу талями и вытаскивают ее из воды, пока она не повисает на ноке рея над палубой, жалкая и безжизненная, истекающая кровью. Оставшийся внизу медвежонок, разлученный с матерью, приходит в ярость и начинает метаться взад и вперед, барахтаясь в воде, впиваясь зубами в отпорный крюк и натягивая веревку, затянутую вокруг его шеи. Дракс, стоя в шлюпке, просит сбросить ему пустой бочонок для ворвани и с помощью Кэвендиша заталкивает в него медвежонка. Сверху ему опускают сеть, в которой и поднимают на палубу бочонок с отчаянно визжащим медвежонком. Браунли, стоя на юте, наблюдает, как зверек раз за разом пытается безуспешно выбраться из поставленной на попа бочки, а Дракс, вооружившись бочарной клепкой, вновь и вновь заталкивает его обратно.
– Опустите тушу матери, – подает команду Браунли. – Иначе он не успокоится.
Распростершись на палубе, огромная гора окровавленного меха, бывшая еще совсем недавно медведицей, истекает дымящейся кровью, словно главное блюдо какого-то чудовищного банкета для великанов. Браунли пинком ноги опрокидывает бочонок, и медвежонок вываливается из него и бросается прочь, жалобно подвывая и царапая деревянные доски когтями. Он в панике начинает метаться по палубе (матросы со смехом разбегаются по вантам), но потом замечает бездыханное тело матери и устремляется к нему. Потыкавшись носом ей в бок, он беспомощно начинает облизывать окровавленную шкуру. Браунли наблюдает за ним. Медвежонок жалобно хнычет и сопит, а потом укладывается на палубу, прижавшись к боку матери.
– Звереныш стоит двадцать фунтов, – говорит Дракс. – У меня есть один приятель в зверинце.
Браунли переводит взгляд на него.
– Кузнец выкует вам решетку, чтобы вы могли и дальше держать его в бочке, – говорит он. – Скорее всего, он умрет еще до того, как мы вернемся домой, но если нет, то все деньги, которые удастся выручить за него, до последнего пенни, пойдут семье погибшего матроса.
Дракс несколько мгновений пристально смотрит на Браунли, словно готовясь выразить несогласие, но потом кивает и отходит в сторону.
Немного погодя, после того как умершего гребца зашивают в парусину и, после краткой и угрюмой церемонии, отправляют за борт, Кэвендиш, вооружившись топориком и фленшерным ножом, начинает снимать с медведицы шкуру. Медвежонок, уже запертый в бочонке, дрожа всем тельцем, наблюдает за тем, как Кэвендиш рубит, режет и свежует его мать.
