— Я сейчас же еду туда, — решительно произнесла Анна. — В какой он палате?
17
Во дворе больничного корпуса она увидела Яну, сидевшую на скамейке с отрешенным видом. В руке у девушки дымилась сигарета. Сестры не виделись семь лет, с тех пор как Анна была «изгнана» отцом из семьи. Яну теперь с трудом можно было узнать. Она выглядела гораздо старше своих лет, а было ей всего двадцать семь. По неухоженному виду молодой женщины никак нельзя было сказать, что она замужем за состоятельным человеком.
— Привет, — поздоровалась Анна.
— Надо же, на какой тебя тачке возят, сестренка, — вместо приветствия ответила Яна, глубокомысленно затягиваясь сигаретой. — И выглядишь ты отпадно. Матушка говорила, ты замуж собралась за какого-то крутого кента.
— Да, я выхожу замуж. Ты бы не курила, отец заметит — расстроится.
— Яна горько рассмеялась.
— Плевать. После того что сделал этот гад, муженек мой, его уже вряд ли что-то расстроит. Папаша ведь кроме своей сраной фирмы больше не видел ни черта. И мать, и меня, и тебя ни в грош не ставил. Вот и поделом ему.
— А мама здесь? — спросила Анна, пропуская желчные слова сестры мимо ушей.
— А где же ей быть? У него сидит. Сиделка хренова.
— Ты пойдешь к нему?
— И не подумаю! — возмущенно воскликнула Яна. — Я здесь просто маму жду. Она ведь, как только это случилось, просто сама не своя. Плачет и плачет… А ты-то зачем приперлась?
— Я не могла не прийти. Это же мой отец.
— А-а-а, понятно. Думаешь, он тебе на смертном одре все грехи отпустит? И примет блудную дочь в свои отцовские объятия? Слушай, сестренка, не трать время зря. Такие не меняются.
Анна и на этот раз ничего не ответила на такое циничное высказывание. Яна всегда соперничала с ней за скупую любовь отца, за любое снисходительное одобрение с его стороны. Бабуля за это презрительно называла ее конформисткой. И вот теперь она злобно поносит его, даже не скрывая своей ненависти.
— А что у вас произошло-то? — спросила Анна, присаживаясь рядом.
— Так… ничего особенного. Обычный дворцовый переворот. Крах империи. Тебе правда интересно?
— Ян, хватит придуриваться. Вы же моя семья.
— «Моя семья» — это марка сока… Ну хорошо, хорошо, слушай, если тебе так интересно. Благоверный мой… Сереженька… гоблин кривоногий, чтоб ему пусто было… оттяпал у отца фирму со всеми активами. И сразу смылся за границу. Да не один, а с какой-то девкой. Представляешь? Позвонил отцу из-за бугра и давай ему всякие гадости в трубку говорить. Будто бы давно мечтал его, идиота старого, кинуть, будто бы надоел он ему со всем своим семейством… и тому подобное… Это мне уже мама рассказала. Отец, понятное дело, сразу за сердце, упал как подкошенный. Ну а мне эта прошмандовка мужнина позвонила, представляешь? Издевалась, говорила, что Сереженька наконец-то счастлив, освободившись от меня, дуры фригидной… ну, и так далее, со всеми интимными подробностями…
— Господи, ужас какой, — пробормотала Анна. Щеки у нее так и вспыхнули, и всю бросило в жар от негодования. То, о чем говорила Яна, просто не укладывалось в голове.
— Я тоже сначала была в шоке от всего этого. А потом подумала: да и хрен с ним. И так мне сразу легко стало, будто я из тюрьмы вышла на волю. Ох, Аня, ты ведь ничего не знаешь! Ты правильно сделала, что не пошла замуж за этого козла. А я вот папеньке нашему перечить не осмелилась… ну, и влетела по полной программе, как член в рукомойник.
Она закурила вторую сигарету.
— Муж ни во что меня не ставил, денег не давал, только на хозяйство, да и то — за каждый рубль отчитайся, как перед налоговой. Чеки требовал, придурок. Детей не хотел. Заставлял меня при нем противозачаточные таблетки глотать. Господи, Аня, да я по доброй воле ни за что бы не стала от него рожать! На нашей планете и так идиотов полно, куда еще-то плодить? Короче говоря, он держал меня вместо прислуги: постирать, убрать, еду приготовить, в магазин сгонять, рубашки погладить. Ну и супружеские обязанности… слава богу — нечасто. Весь свой потенциал он растратил по саунам.
— Это ужасно.
— Да не очень-то и хотелось. В постели он никакой. Импотент со стажем. Но все претензии, естественно, ко мне. Это я его, оказывается, не возбуждала. Представляешь, на двадцать лет старше меня, пузатый, кривоногий козел… вонючий, к тому же… и молодая жена его не возбуждает. Как тебе такое? Тестя костерил почем зря, тебя вспоминал, говорил, что наш папаша вырастил двух фригидных идиоток… Я пыталась открыть отцу глаза, показать ему, что такое на самом деле его дорогой зять и совладелец. Так папаша мне знаешь, что сказал? Ты, мол, теперь замужняя женщина, учись сама находить общий язык с мужем, а меня в ваши дела не впутывай. Вот тогда я поняла, что помощи и защиты мне ждать неоткуда, и решила развестись. Так наш большой папа показал мне большой кулак: мол, только попробуй — денег не дам, крутись как хочешь… И села я на то же место. Как жить-то без денег?
— Работала бы, как все.
Яна даже обиделась на это замечание сестры.
— Что? Работала? Ты шутишь? Я же ничего не умею.
— Кто в этом виноват?
— Как кто? Папенька, конечно.
— У нас с тобой один и тот же папенька, но тем не менее…
— Ну-у, ты не сравнивай. Если бы у меня была собственная квартира, как у тебя… Так он из-за твоего фортеля и меня с квартирой обломал.
Анна усмехнулась про себя. Янка ничуть не изменилась. Поначалу девушке стало жаль сестру, чисто по-человечески, и она даже прониклась к ней искренним сочувствием по ходу рассказа о тех мытарствах, что выпали на ее долю. Но затем жалость исчезла. Яна сама виновата, что оказалась в такой ситуации. Она всегда была ленивой, ничем всерьез не интересовалась, учиться не желала, работать — тем более. Все, чего ей на самом деле хотелось, — это удачно выйти замуж, обрести солидного и обеспеченного супруга. Похоже, Яна так до сих пор и не поняла, в чем кроется истинная причина ее положения. Для нее виноваты были все: отец, потому что давил авторитетом; мать, потому что не противилась отцу; муж, потому что не давал денег, изменял и совершенно с ней не считался… Анна тоже оказалась виноватой. Хотя бы потому, что нашла в себе силы самостоятельно устроить свою жизнь. И еще потому, что у нее была квартира, которую она успела «урвать» у потерявшего бдительность папеньки.
— Ладно, Ян. Ты держись. Не падай духом. Все образуется…
— Угу, — буркнула та в ответ.
Присутствие более успешной сестры уже начинало ее раздражать. Она высказалась, облегчила душу, использовав Анну как сливное ведро, и теперь хотела, чтобы та ушла. К тому же это «ведро» начало давать Яне советы и читать нравоучения, а это уже было невыносимо.
— Приходи на свадьбу, — пригласила Анна.
— Постараюсь.
