Он молча смотрел на нее, глаза его сияли. Вероятно, поцелуй явился для него своеобразным ответом на некоторые вопросы, причем именно таким, какого он втайне ожидал.
— Видишь, солнышко, между нами все осталось как прежде, — тихо слетело с его губ. — Мы все так же любим друг друга.
— Чушь! — раздраженно бросила Памелла.
Но Эрик покачал головой.
— Нет, дорогая. Просто сейчас ты обманываешь себя. Но очень скоро ты поймешь, что все прежние чувства живы.
Памелла смерила его насмешливым взглядом.
— Чувства! Скажешь тоже… Они давно исчезли. Так что не питай напрасных иллюзий.
Эрик сунул руки в карманы комбинезона.
— Вот как? А по-моему, у меня есть шанс. Во всяком случае, то, что только что между нами произошло…
— …Ровным счетом ничего не означает, — закончила Памелла фразу вместо него.
— В самом деле? А что же это было, по-твоему?
Она с независимым видом пожала плечами.
— Самое обыкновенное — я бы даже сказала, банальное — проявление физиологии. Не обольщайся.
Эрик вдруг усмехнулся.
— Могу посоветовать тебе то же самое. Только в противоположном смысле.
Повисла пауза, во время которой Памелла молчала, поджав губы. Но, видимо, намек Эрика задел ее за живое, потому что в конце концов она резко произнесла:
— Ну, мы поговорили? Теперь уходи!
— Э нет, никуда я не уйду. Сначала мы обсудим вопрос возмещения мною причиненных тебе убытков.
Памелла изумленно уставилась на него.
— Здрасте, пожалуйста! Ты снова за свое? Разве я не ясно выразилась или ты не способен понять значение слова «нет»?
— По-моему, это ты кое-чего не поняла, — невозмутимо заметил Эрик.
— Интересно — чего?
Он усмехнулся.
— Вот видишь, тебе уже интересно.
— Это просто оборот речи, не более того, — фыркнула Памелла.
— Который ничего не означает?
— Именно!
— Тогда я ничего не стану объяснять.
В душе Памеллы вновь начала подниматься волна возмущения.
— Послушай, прекрати играть со мной в кошки-мышки! Если есть что сказать, выкладывай, а нет…
— Хорошо, — улыбнулся он. — Вижу, ты действительно умираешь от любопытства. Не кипятись, сейчас узнаешь. — И все-таки он выдержал короткую паузу, прежде чем произнести: — Я предлагаю оплатить расходы по ремонту крыши сарая, так?
Памелла нетерпеливо кивнула.
— Да. А я отказываюсь принять твои деньги. И что здесь нового, не понимаю? Сколько можно толочь воду в ступе?
— Ладно, перехожу к сути дела. Если ты не желаешь принять деньги, я возмещу ущерб иным способом. Это я и подразумевал, говоря, что ты кое-чего не понимаешь.
— Чего именно? — осторожно поинтересовалась Памелла.
— Того, что если ты подходишь к вопросу возмещения принципиально, то и я тоже! — сверкнул взором Эрик.
Выражение его глаз обеспокоило Памеллу.
— И что это означает? — спросила она, на этот раз даже с некоторой опаской.
— Сейчас объясню. Но прежде всего тебе придется уяснить, что ущерб я компенсирую в любом случае, желаешь ты того или нет. Каким образом? — произнес Эрик, предвосхищая ее вопрос. — Очень просто: заделаю дыру в крыше сам!
Услыхав такое, Памелла опешила. Но изумило ее не заявление Эрика, а, так сказать, способ осуществления замысла.
— Ты?
Он широко ухмыльнулся.
— Ну да. А что тут такого?
— Но ты же спортсмен!
— В данный момент я скорее тренер.
— Все равно. Парашютный спорт далек от того, чем ты вознамерился заняться.
— Наверное, ты забыла, что прежде у меня была другая профессия? На всякий случай напоминаю: я не всегда увлекался парашютами.
Памелла мрачно усмехнулась.
— Прекрасно помню. Только ты ведь был биржевым брокером.
— А брокер, по-твоему, не мужчина?
— Какие-то глупости говоришь! — вспылила она. — Мужчина, не мужчина… При чем здесь это? Я еще никогда не видела брокера, кроющего крышу черепицей.
— Так увидишь, — последовал невозмутимый ответ.
— Ничего подобного! Думаешь, я позволю тебе этим заниматься? Ни за что! Ты непременно все испортишь, и я в любом случае вынуждена буду обратиться к мастеру. Не говоря уже о том, что мне вовсе не улыбается перспектива терпеть здесь твое присутствие. У меня своя жизнь, знаешь ли, и тебе вообще не место в моем доме.
— Ни к какому мастеру тебе обращаться не придется, — уверенно произнес Эрик. — К твоему сведению, когда я еще пребывал в юношеском возрасте, мой дед многому меня научил. И плотничать, и слесарить, и еще кое-чему. Так что я умею обращаться с топором и рубанком. А уж восстановить пару поврежденных балок и уложить на них черепицу для меня плевое дело.
Памелла закатила глаза к потолку.
— Пойми же наконец: если ты вообразил, что я позволю тебе поселиться в моем доме…
— Да я вовсе не собираюсь к тебе напрашиваться! — воскликнул Эрик. — На этот счет можешь быть совершенно спокойна.
— А где же ты намерен обретаться? Устроенное тобой безобразие за один день не исправишь!
— Что верно, то верно. Но и здесь я не вижу проблемы. В сарае и поживу. Тем более у тебя там стоит вполне сносная тахта. Думаю, мне очень удобно будет на ней спать. А укроюсь парашютом. Так что у меня будет даже шелковое постельное белье!
Подобного поворота Памелла не ожидала. Да и про тахту забыла, хотя та действительно стояла у дальней стенки сарая, напротив входа. Она принадлежала прежнему владельцу коттеджа, и Памелла не стала от нее избавляться, справедливо решив, что она еще может когда-нибудь пригодиться. Если бы Памела знала, кто именно задумает воспользоваться старой тахтой!
Она на миг представила себе, что с этой минуты Эрик постоянно будет находиться поблизости, и ее бросило в жар.
Выдержу ли я это новое испытание? — промчалось в ее мозгу. Как не уронить себя, находясь в столь близком соседстве?
Чувствуя, что у нее попросту может не хватить сил для жизни в постоянном нервном напряжении, она произнесла ледяным тоном:
— Эрик, мне ничего от тебя не нужно. Вернее, нужно только одно: чтобы ты поскорее убрался отсюда!
Но он покачал головой.
— Не раньше, чем исправлю содеянное.
Памелла помолчала. Произнесенная Эриком фраза имела двойной смысл. Ее можно было отнести как к сегодняшнему происшествию, так и к событиям двухлетней давности. Что подразумевал Эрик, оставалось неясным, но Памелла в любом случае не собиралась этого выяснять.
