— Это мы еще посмотрим! — в ярости заорал светловолосый. — Поговори-ка с самим Чарли Мак-Кером! А вот и он, кстати!
Иуда и Тинкер, не сводя глаз с парней, перегонявших краденый табун, отодвинулись немного друг от друга. Мы с Оррином повернулись, заслышав стук копыт, — к нам приближалось семеро всадников. Наверное, они скакали во весь опор, поскольку их лошади были в мыле.
Мак-Кер был крупным, костлявым мужчиной, огромной физической силы. С первого взгляда ясно, что он здесь за главного. У него было обветренное лицо с широкими скулами, а над крепко сжатым ртом нависал большой нос, похожий на клюв хищной птицы. Квадратная нижняя челюсть Мак-Кера свидетельствовала о сильном характере.
— Что здесь происходит, черт возьми? — решительно спросил он.
— Вы мистер Мак-Кер? Меня зовут Оррин Сэкетт. Я только что взял под арест этих людей, уличенных в краже лошадей.
— Краже лошадей?! — грубым голосом воскликнул Мак-Кер. — На этих лошадях стоит мое клеймо.
— Клеймо изменено, — спокойно произнес я. — Вместо трех «S» поставлены три восьмерки. А три «S» — это дорожное клеймо Тайрела Сэкетта.
Атмосфера накалилась до предела. В любой момент могла вспыхнуть перестрелка, приходилось следить в оба. Справа от Мак-Кера на лошади, беспокойно переступавшей с ноги на ногу, сидел красивый худощавый молодой человек, державшийся гордо и высокомерно. Мне приходилось встречать таких молодцов — под презрением к людям они скрывают болезненную неуверенность в себе. Уголки рта его слегка подрагивали, словно он страдал нервным тиком.
Лошадь молодого человека переступила ногами, и он опустил руку на револьвер.
— Мак-Кер! Вели этому парню убрать руку с револьвера! Попробуем решить дело миром, без перестрелки, но предупреждаю, если этот малый хочет получить пулю в лоб, он ее получит! — крикнул я.
Мак-Кер резко повернул голову к своему товарищу и гаркнул:
— Убери руку с оружия, Боули! — А после крикнул остальным: — Пока я не выстрелю, никому не стрелять! Поняли?
Его взгляд снова упал на меня, и, признаюсь, мне стало не по себе. Его холодные серые глаза, отливавшие стальным блеском на обветренном, загорелом до черноты лице, смотрели на меня как пулевые отверстия.
— А вы кто такой?
— Мое имя Вильгельм Телль Сэкетт, я брат Оррина, которого вы видите здесь, и Тайрела, которому принадлежат эти лошади.
— Эти лошади принадлежат Чарли и больше никому, — произнес Боули.
Однако Оррин не обратил на его слова никакого внимания.
— Мистер Мак-Кер, все знают, что вы суровый, но справедливый человек. Вы хорошо разбираетесь в клеймах… и, я думаю, сами легко убедитесь, что на этих лошадях они совсем новые, а ведь в этом табуне нет ни одной лошади моложе четырех лет, и все они не мустанги. Согласитесь, мистер Мак-Кер, что лошадей в таком возрасте не клеймят, это делают гораздо раньше.
Мак-Кер повернулся к человеку средних лет, чья лошадь стояла слева от него.
— Пойдем-ка посмотрим на них, Том. — Потом сказал своим товарищам: — А вы, ребята, побудьте пока здесь, но ничего до моего возвращения не предпринимайте.
Бросив взгляд на меня, Оррин двинулся за ними. Я улыбнулся и сказал:
— Ты тоже побудь здесь. Лучше не оставлять этих ребят в одиночестве, а то еще заскучают.
Боули посмотрел на Иуду и Тинкера.
— А это еще что за типы? — спросил он. — Кто вы вообще такие, хотел бы я знать?
Тинкер улыбнулся, сверкнул белыми зубами, в глазах его затаилась ироническая усмешка.
— Я — цыган, если хотите знать, и меня здесь все зовут Тинкером. Чиню разные вещи, — добавил он. — Собираю их, чтобы они вновь заработали, но, если надо, — могу и разобрать. — С этими словами он вытянул из ножен свой нож. — Иногда я разбираю их на такие кусочки, что они уже никогда не заработают. — Нож Тинкера опустился в ножны.
Иуда не сказал ничего, он просто не отрываясь смотрел на конокрадов, сохраняя при этом полное спокойствие.
Чарли Мак-Кер вместе со своим помощником сейчас, наверное, уже осматривает лошадей. Он конечно же заметил, что клейма изменены, но исход дела будет зависеть от того, захочет ли он это признать, или нет. Можно всегда пристрелить одну из лошадей и, сняв с нее шкуру, посмотреть на обратной стороне — там будут четко видны три «S». Но я не хотел убивать лошадь — ни своими руками, ни чьими-либо еще. Более того, в этом не было никакой необходимости. То, что клеймо было изменено, видно и так, безо всяких ухищрений. Конокрады не хотели ставить новое клеймо поверх старого, они всего лишь немного подправили его. Это заметит и слепой. Но вот захочет ли Мак-Кер это признать? Если Мак-Кер признает тот факт, что клеймо изменено, значит, ему придется согласиться и с тем, что его люди совершили преступление, а кроме того, он понесет большие убытки.
Чарли Мак-Кер был известен своей вспыльчивостью, и исход дела будет зависеть от того, на кого он обратит свой гнев. Я был готов к любой неожиданности. К западу от Миссисипи и в некоторых штатах к востоку от нее конокрадов, попавших в руки правосудия, обычно вешали. Если же хозяин догонял свой табун и тех, кто его украл, в прерии, то дело заканчивалось перестрелкой. Я посмотрел на Боули и по его виду понял, что он отлично знает, как и кем было изменено клеймо на лошадях Тайрела.
Мак-Кер неожиданно повернул коня и поскакал к нам.
Оррин, который все-таки поехал с ними, скакал позади Тома. Подъехав, Чарли повернулся к нам и сказал:
— Отойдите, нам надо поговорить между собой.
— Чарли, — сказал Том, — послушай, я…
— Ты с нами или сам по себе? — Лицо Чарли запылало от гнева. — Если не хочешь подчиняться, убирайся на все четыре стороны!
— Чарли! Подумай! Ты всегда был честным человеком, и ты ведь знаешь, что это клеймо…
Рука Боули вновь опустилась на рукоятку револьвера… но я уже держал его под прицелом.
— Попробуй только вытащи, — сказал я, — и уляжешься пузом кверху.
Никто не пошевелился.
— Ну хорошо, Чарли, — сказал Том. — Я двадцать лет был с тобой, но теперь я ухожу. Можешь оставить себе то, что причитается мне за работу, я не желаю получать деньги от того, кто не умеет отличить настоящее клеймо от поддельного!
— Том! — попытался остановить его Чарли.
— Нет, я ухожу!
— Ну тогда убирайся к черту!
— Нам с тобой не по пути, Чарли.
Том повернул коня и медленно двинулся прочь.
Я все еще держал в руке револьвер. Лицо Боули покрылось смертельной бледностью — он считал, что, вооружившись шестизарядным кольтом, превратится в крутого парня, но кишка у него была тонка: увидев наведенное на него дуло, он потерял голову от страха.
— Ты выбрал не тот путь, Мак-Кер, — осторожно произнес я. — Тут и слепому ясно, что лошади краденые. А если ты решил затеять стрельбу, то скоро об этом пожалеешь.
