— Пожалуй, рановато, — почему-то согласился Питер. — Мне кажется, в душе — вы еще сами ребенок… Но не вздумайте обижаться, — мягко предупредил он. — Я имею в виду, что вам еще хочется быть ребенком. Вас слишком рано заставили повзрослеть…
Ты совсем как ребенок, вспомнила она слова Ричи, пора бы и повзрослеть… Кровь прилила к щекам, сердце учащенно забилось… Леа никогда не задумывалась над тем, какой она была, чего она хотела. Главное ведь — угодить вкусам Ричи… Может, Питер и прав — она до сих пор ребенок. А мужчина, который все эти годы жил с ней бок о бок, требовал от нее взрослости. Конечно, ведь кто-то должен был заботиться о нем, таком углубленном в работу и беспомощном в быту человеке… А ведь он был не таким уж занятым и не таким беспомощным, как казалось Леа. Наоборот, очень даже рассудительным и предприимчивым, разумеется, когда это нужно было ему…
— Может быть, вы правы. Я никогда не задумывалась над этим. Мне объясняли, какой надо быть, а я тупо следовала указаниям. И это привело… к тому, к чему привело, — смущенно закончила она.
— И сейчас вы пытаетесь найти себя? — Ей кажется, или он заглядывает в самую ее душу, ищет пустоту, которую она так надеется заполнить? Синяя воронка затягивала ее в себя, совсем как вчера, когда она впервые увидела этот взгляд.
— Наверное, — пожала плечами Леа и отвела глаза. На мгновение ей стало страшно. Взгляд Питера не предвещал ничего плохого, напротив, сулил какое-то успокоение… И все же… Как с этим алым платьем, которое она так боялась надеть. Страх перемен, страх доверия… Не так-то просто раскрыть себя перед первым встречным и позволить читать свою душу, как книгу в мягкой обложке…
Питер не настаивал на откровенности. Копаться в чужих ранах никогда не доставляло ему удовольствия. Разве что в том случае, когда он знал, что способен вылечить эту рану. Он чувствовал исходящий от Леа страх, какую-то настороженность. И понимал, что эта настороженность оправданна. Она определенно не хотела впускать в свою жизнь кого бы то ни было. И он, будучи в ее ситуации, поступил бы так же…
Питер по-прежнему пытался бороться с собой, но уже прекрасно понимал, что борьба проиграна. Эта женщина глубоко и надолго запала в его душу, и он не сможет, не посмеет обидеть ее, причинить ей боль… Но в этом случае ему придется быть честным, а за честность платят слишком большой ценой… Питер пытался гнать от себя назойливые мысли, укладывая их одну за другой в далекую коробку «потом». Но коробка эта рано или поздно раскроется сама по себе…
— Эй! Вы собираетесь осматривать ферму в машине? — ехидно поинтересовалась Пэтти, которая давно уже покинула зеленый пикап и ушла бродить по окрестностям. Но находиться в одиночестве ей уже надоело. К тому же делу время, потехе час… Дорога в Сонс-хилл заняла около трех часов. А нужно вернуться засветло, ведь она обещала зайти к Пинки… — Предлагаю подышать свежим воздухом Сонс-хилла…
За два года ферма Эстер Блумин успела прийти в запустение. Роскошный сад, окружавший со всех сторон высокий деревянный дом, зарос сорной травой, крыша сарая покосилась, и металлический флюгер, сделанный в виде маленького человечка в смешном колпаке, съехал куда-то вбок. Краска на маленьких пристройках, тут и там разбросанных по саду, полиняла — из насыщенно коричневого цвета превратилась в какой-то облупленно-песочный. Без изменений сохранился только сам дом, лишь накренившаяся притолока у входа выдавала отсутствие хозяйки.
— Неужели за два года все пришло в такое запустение? — удивилась Леа. — Это ведь такой маленький срок…
— Для дома, привыкшего к заботливой хозяйской руке, это огромный срок, — возразил Питер. — Ваша бабушка любила этот дом, этот сад и неустанно заботилась о них. А когда ее не стало, он сдал, потому что исчезли заботливые руки.
— Как человек? — улыбаясь, спросила Пэтти.
— Да, — серьезно ответил Питер. — Дома, как и люди, если чувствуют тепло и внимание, отвечают тебе тем же. А если нет…
— Страшно мстят своим хозяевам, — зловеще прошептала Пэтти.
Леа рассмеялась, а Питер, кажется, немного обиделся. Он ответил серьезно, а его подняли на смех. Питер не очень-то любил, когда над ним смеялись… Леа прекратила смеяться и, угадав реакцию Питера, обратилась к нему:
— Вы действительно верите в то, что говорите?
Питер кивнул.
— Всегда. В детстве отец частенько говорил мне, что, если я сам не буду верить в свои слова, они никогда не дойдут до сердца того, кто меня слушает. Конечно, это очевидно. Но далеко не все следуют этому правилу…
С дверью пришлось повозиться из-за покосившейся притолоки. Питер приложил немало усилий для того, чтобы ее открыть. Запах дома был чужой, не родной, совсем не такой, каким его запомнила Леа — пряно-медовым, яблочным… Все течет, все изменяется… Время не пощадило этот дом, а Леа не приложила никаких усилий для того, чтобы сохранить его в том виде, в котором он был при Эстер… Если бы она меньше занималась садом Ричи… Тогда у нее осталось бы время на то, чтобы поддержать порядок здесь. Но теперь уже поздно — не стоит возвращать прошлое, нужно создавать будущее. Только оптимизма эта мысль у Леа почему-то не вызывала… Ей до слез было жаль старый заброшенный дом, который, по словам Питера, тоже страдал оттого, что умерла бабушка…
Леа утешила мысль, что Эстер одобрила бы ее идею. Она всегда считала, что вещи должны приносить пользу, а не стоять просто так. Вот и ее дом принесет пользу…
Поле, на котором когда-то росли кукуруза и картофель, тоже заполонили сорняки. Теперь оно напоминало огромный пестрый лоскут — белые, голубые, красные, желтые цветы росли на нем в изобилии. Питер хитро прищурился, глядя на пестреющие просторы, а потом повернулся к Леа и Пэтти.
— Здесь можно разбить парники и посадить овощи. Почему бы и нет? Конечно, пациентки «Центра» едва ли освоят всю эту целину… Часть засадят они, а другую отдадим местным любителям быстрых денег… Думаю, что желающих поработать мы найдем. Завод, который скупает плоды сельскохозяйственных работ, найти будет несложно. Так что земля не пропадет, будьте уверены!
Возвращаться с фермы было легче, чем ехать в Сонс-хилл. Леа чувствовала себя гораздо спокойнее. Она уже не побоялась сесть рядом с Питером на переднее сиденье автомобиля, тем более что на заднем возжелала поспать ее хитрющая подруга.
С каждой минутой расстояние между Леа и Питером сокращалось. Так иногда бывает — знаком с человеком совсем недолго, но чувствуешь между ним и тобой необыкновенную близость, родственность. Ей было легко с ним, а ему — с ней. И этим вечером они не собирались задумываться о том, что ожидает их завтра… Леа, как змея, потихоньку сбрасывала старую шкуру и обрастала новой. А Питер, как завороженный, не мог оторвать глаз от этой хрупкой и такой смелой женщины, с которой его, пусть и не при лучших обстоятельствах, свела судьба…
8
— Конечно, я польщена тем, что вы оказываете мне такую честь, но… — замялась Леа, — боюсь, что я не оправдаю ваших ожиданий…
