– Извините. – Джеральдина слегка покачнулась, когда он отпустил ее, и его гнев сразу же сменился тревогой.
– Что случилось? С тобой все в порядке?
Я что, сделал тебе больно?
– Нет. – Джеральдина старалась казаться спокойной. – Я подвернула ногу, вот и все.
Ничего страшного, просто растяжение.
– Ты уверена? – В голосе Бенджамена звучало сомнение, и, тихо ругнувшись, он поднял ее на руки, – как вчера ночью, и понес к дому.
Джеральдина сделала жалкую попытку остановить его, хотя на самом деле была рада.
Но его близость так сильно взволновала ее, что она подумала, что, пожалуй, было бы лучше, если бы она сама дошла до дома.
Она чувствовала его всего: какие у него широкие плечи, какая сильная грудь, как легко и уверенно он несет ее. Несколько минут – и они уже у порога. В холодном воздухе смешались их дыхания: его чуточку пахло табаком, ее было коротким и прерывистым, что говорило о слабости, которую Джеральдина не могла скрыть.
Бенджамен не спустил ее с рук в холле, как девушка думала, а понес в библиотеку и поставил на ноги у ярко горящего камина.
Когда он опускал ее, она скользнула вдоль его тела, что отозвалось в ней теперь уже знакомым трепетом.
– Ты замерзла, – упрекнул ее Бенджамен хрипловатым голосом. – Почему, черт побери, ты не сказала, что хочешь прогуляться?
Можно было бы поехать в порт. Мы бы там вместе пообедали.
Джеральдина прерывисто вздохнула.
– Я хотела пройтись пешком, – заявила она, расстегивая капюшон и освобождая волосы, которые каскадом упали ей на плечи. – И… и вам вовсе не надо обо мне беспокоиться.
Я вполне могу о себе позаботиться.
– Черта с два! – Пока она с решительным видом расстегивала пуговицы на куртке, Бенджамен ходил взад-вперед по комнате, нетерпеливо приглаживая волосы руками. – Ты что, не знаешь, что болота опасны? Там застаивается вода, есть топи и трясины – затянет в считанные секунды!
– Правда? – Джеральдина подняла голову и посмотрела на него с недоверием. – Да вы просто меня пугаете! Я сомневаюсь, есть ли здесь хоть одна топь на двадцать миль вокруг!
Бенджамен сердито встретил ее взгляд и возмущенно поднял брови, но ее это не убедило. Покачав головой, она наклонилась погреть руки у огня, и тут его словно прорвало.
– Да что ты в этом понимаешь? – спросил он, подходя к ней почти вплотную и гневно на нее глядя. – Ты что, выросла на этих болотах? Или, может, когда тебе еще не было и десяти, облазила здесь каждый камень и канаву?
Неохотно Джеральдина выпрямилась.
– А вы облазили?
– Да, облазил, черт побери, каждую кочку! И знаю, что там, получше тебя!
– Ну ладно. – Джеральдина изобразила покорность. – Простите меня. Я уже просила прощения и, если надо, попрошу еще. Откуда я могла знать, что мне нельзя выходить из дома?
Но ведь если… если бы вас здесь не было, мне бы пришлось самой о себе заботиться, значит…
– Ничего не значит, – пробормотал Бенджамен, тяжело дыша, и, словно помимо воли, его руки потянулись к ней.
Они скользнули по ее плечам к шее, под шелковый занавес волос, и притянули ее к нему. Руки были холодные, настойчивые. От движения раздвинулись лацканы его коричневого пиджака, а под тонким шелком кремовой рубашки показались темные волосы на груди.
Джеральдина еще больше взволновалась, когда вспомнила, что видела его почти раздетым. Ей все труднее было бороться с искушением поддаться его обаянию…
– Нет! – выдохнула она и сверхчеловеческим усилием вырвалась из его объятий, отступила подальше и взглянула на него темными, измученными глазами. – Вы… вы же обещали!
Судя по бледности, проступившей сквозь загар, Бенджамен был не менее взволнован.
– Да, конечно, – выдавил он напряженно, поправляя дрожащими руками воротник рубашки. – Ты права: это я должен просить прощения. Боюсь, я… Впрочем, не обращай внимания. – Он шумно вздохнул и вежливо добавил:
– Я принесу тебе чего-нибудь выпить.
Чтобы ты согрелась. Может, ты хочешь чаю?
Джеральдина облизнула пересохшие губы.
Это был опасный момент. И девушка поняла: ей придется избегать таких моментов в будущем, если она хочет убедить его в том, что действительно имеет в виду то, что говорит.
Когда его руки касались ее, когда его пальцы ласкали мочки ее ушей, она чувствовала почти непреодолимое желание прижаться к нему. А если бы он поцеловал ее…
– Хорошо бы… хорошо бы чаю, – сказала она тихо. – И пить его, пожалуй, я буду у себя в комнате. Я хочу… поудобнее положить ногу.
– Располагайся здесь, – хмуро предложил Бенджамен. – Вон очень удобное кресло, и я сейчас принесу скамеечку для ног.
Джеральдина колебалась.
– А я не буду вам мешать?
Он усмехнулся.
– Нет, ты не будешь мне мешать.
– Хорошо. – Девушка чуть помедлила, сняла куртку и нервно огляделась, ища, куда бы ее положить.
– Дай ее мне.
Бенджамен взял у нее куртку и вышел в холл. Джеральдина посмотрела ему вслед и, неуверенно пожав плечами, опустилась в мягкое бархатное кресло у огня.
Здесь теплее, говорила она себе, оправдывая свою уступку, но это звучало не слишком убедительно. Однако раз уж она осталась в этом доме, ей надлежит придерживаться в их отношениях некоего нейтралитета, а не прибегать к вооруженным провокациям, которые запросто могут привести к открытому конфликту.
Появилась миссис Рэмплинг с сервировочным столиком. Она вкатила его в библиотеку, поставила рядом с креслом, в котором сидела Джеральдина, и с любопытством огляделась, не обойдя вниманием ни сапоги, которые девушка сбросила тут же на пол, ни то, что она сидит, положив ступни ног на каминную решетку.
– Мистер Маккеллэни говорит, вы подвернули ногу, – сказала она, и Джеральдина небрежно махнула рукой.
– Пустяки, – заверила она. – Ничего серьезного. Я, по-моему, наступила на кроличью нору.
– Так вы гуляли, мисс? На болотах? Да, в это время года там свежо.
Джеральдина кивнула, не зная, что на это ответить, и миссис Рэмплинг продолжила:
– Мать мистера Маккеллэни тоже любила гулять на болотах. Оно и понятно: все они, бродяги, такие, и вообще…
– Спасибо, миссис Рэмплинг, вы свободны, – Неожиданно раздавшийся голос Бенджамена был холоден как лед.
Джеральдина не успела еще понять, что именно сказала пожилая женщина, как та уже, что-то смущенно пробормотав, вышла из библиотеки.
Бенджамен поставил на ковер у камина скамеечку, а сам сел в кресло напротив. Скамеечка была продолговатая, с витыми ножками, и, хотя гобеленовая обивка порядком поистерлась, Джеральдина сразу поняла, что вещь дорогая.
