Почему для него всегда было так чертовски тяжело высказать небезразличным ему людям то, что творится у него на сердце? Почему не может он выразить свои чувства, как это делают остальные?
А что, если Коринна не примет его слов? Если отвернется и оттолкнет его попытку установить взаимопонимание и согласие? А может, наоборот, если он будет достаточно часто говорить то, что следует, в один прекрасный день его слова будут услышаны и приняты.
По крайней мере Хэллоран Маккензи заверила его в этом.
Майк вновь посмотрел на дочь. Ее голова была склонена. Она выглядела... грустной. Удрученной...
– Кори, – Майк осторожно окликнул ее. -Ты хорошо себя чувствуешь?
Быстрый кивок головы. Сдавленный всхлип. Сердце Майка дрогнуло. Боже, она плачет. Что ему делать?
Врожденная мужская беспомощность перед женскими слезами усиливалась из-за сильнейшего чувства вины. Что он за отец, если заставил собственного ребенка плакать в день рождения?
– Что случилось, дорогая? – Майк неловко тронул ее за плечо и тут же отдернул руку, почувствовав, как дочь напряглась. – Я готов выслушать, если хочешь.
Коринна хлюпнула носом и пожала плечами.
– Наверное, я скучаю по маме, – сказала она сквозь слезы. – Мой день рождения и все...
– Мама бы так гордилась тобой, – сказал Майк, не найдя ничего лучшего, чтобы утешить ее. – Я тоже горжусь тобой. То, что ты сделала сегодня, просто невероятно. Я даже не подозревал, что ты так здорово плаваешь.
– Ты вообще не знаешь меня. – Залитое слезами лицо, которое она повернула к Майку, разбило ему сердце, как и ее слова. – Неужели ты не видишь? У тебя никогда не было времени, чтобы узнать меня.
Коринна не кричала и не злилась. Она говорила тихо, печально, с сожалением. Слова извинения уже готовы были сорваться с его языка. Объяснения, обоснования. Но потом он, подумав, сказал:
– Не по своей вине я все время отсутствовал. Это была необходимость. Я зарабатывал на жизнь, Коринна. И я думаю, ты теперь достаточно взрослая, чтобы понять это.
– А когда ты был дома?
– Когда я был дома, ты избегала меня, словно чужого.
– Потому что ты и был чужим, – снова всхлипнула она. – Ты приезжал домой, и все менялось. Мама менялась. Она становилась раздражительной. И у нее не оставалось для меня времени. Когда тебя не было, она всегда занималась мною. Она была моей. Мы были лучшими друзьями. Она всегда так говорила. Кроме...
– Кроме тех дней, когда я был рядом, – тихо закончил Майк, когда Коринна, еле сдерживая рыдания, отвернулась к окну. – По-моему, моя девочка, проблема не в том, что я не хочу общаться с тобой, а в том, что ты не хочешь этого.
И в том, что твоя мать ничего не сделала, чтобы изменить положение, с горечью подумал он. Как раз наоборот...
Коринна не отреагировала на его слова. Как только он подъехал к обочине, она рванулась открывать дверцу.
Майк остановил ее, осторожно положив руку ей на плечо. Она опять напряглась, но на этот раз он не убрал руку.
– Нравится тебе это или нет, – проговорил он спокойно, – но мамы больше нет, и я – это все, что у тебя осталось. А ты – все, что осталось у меня.
Он взял дочь за подбородок и повернул ее лицо к себе. Но Коринна не хотела встречаться с ним взглядом. Майк сказал:
– Тебе не кажется, что пора смягчиться?
Коринна не ответила. Она по-прежнему не смотрела на отца, но уже не пыталась вырываться. Майк выжидал. Надеясь. Молясь. Он выложился до конца и не знал, что еще может сказать, хотя...
– Я очень люблю тебя, доченька.
Слова вырвались сами собой. И когда, рыдая, Коринна уткнулась лицом ему в грудь, он обвил руками и прижал свое дитя к сердцу.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Это было началом, отправной точкой. Но, поскольку события развивались слишком медленно, Майк расстраивался.
В последующие дни единственное, что изменилось, – это спало напряжение. Коринна стала ему помогать, выполняла работу по дому, старательно училась в школе и у Эдит и даже была мягка с ним. Иногда.
– Переходный возраст, – улыбаясь, объясняла Хэлли, когда Майк выражал недовольство по поводу непредсказуемых изменений в настроении дочери. – Все, что происходит, лучше встречать хладнокровно и невозмутимо.
– Она никогда не бывает мрачной с этим, как его там?
– Джои, – помогла Хэлли, добавив: – Конечно, нет. Его она хочет очаровать.
Майк нахмурился, увидев большую толпу подростков, выходящих из школы. Поражало количество парочек. Влюбленные учащиеся... Он вздохнул. В свое время они с Ребеккой были такими же. Сумасшедшая любовь и уверенность в том, что будущее принадлежит им. Какое-то время так и было...
– Что могло ее так задержать? – недовольно спросил он, взглянув на часы скорее для того, чтобы показать Хэлли, что спешит домой, хотя на самом деле никуда не торопился.
Вообще-то Хэлли тоже не спешила. Они случайно встретились на ступеньках школы – по крайней мере так сказала бы Хэлли, если бы кто-то спросил. Ни за что на свете она бы не призналась (с трудом признавшись в этом самой себе), что по понедельникам, средам и пятницам она со звонком все бросала и вылетала из здания, словно мотоцикл на полной скорости, чтобы хоть мельком увидеть Майка, прежде чем они с Коринной уедут.
Теперь они виделись редко. По вторникам и четвергам она после школы привозила Коринну к Эдит, а домой ее неизменно отвозил Джои. Уже две субботы после праздничного пикника Майк просто подъезжал к обочине возле дома Хэлли, оставлял дочь, и опять Джои отвозил Коринну домой.
Майк избегал ее. Хэлли понимала это, страдала, но у нее не хватало духу просто выйти и заговорить. Что могла она сказать, чтобы это не прозвучало жалобно? «Эй, я передумала. Я хочу, чтобы мы были... друзьями хотя бы...» Никогда! К тому же совсем не дружбы с ним ей хотелось...
Хэлли все еще боялась рисковать и связывать свою жизнь с мужчиной. У нее по-прежнему оставались свои цели, планы путешествия в Италию.
Но если это так, почему же она теперь не ходит на занятия по итальянскому, хотя у нее есть время? Почему она даже не слушает те записи, которые купила?
И почему она бегает, прячется и не дыша ходит вокруг да около, чтобы только взглянуть на этого человека, который, кажется, совершенно забыл, что она ему когда-то нравилась? Почему она мечтает о нем по ночам и жаждет видеть его рядом? Почему, когда он разговаривает с ней, она смотрит на его губы и мечтает о том, как они коснутся ее губ?
– Ах, что? – Вздрогнув, Хэлли подняла глаза на Майка и поняла, что он что-то говорит ей. И смотрит на нее очень странно.
– Где вы были? – спросил он сдавленным голосом. – У вас было такое выражение лица, что мне захотелось пойти за вами.
