«Может, Короля просто вызвали, чтобы он помог разрешить какой-то кризис, – гадала Энн. – И вряд ли я сумею сегодня попасть в это как-там-его поле. В лесу полно народу».
К тому времени она уже почти добралась до ручья, пройдя мимо желтого пакета от чипсов, пролежавшего внутри полого древесного ствола уже почти год. Девочка подумала: «Ничего хорошего это не предвещает», – и все же продолжила путь. Расстояние до ручья было больше, чем она ожидала. Наконец она оказалась на высоком рыхлом берегу. Внизу пенился ручей – точнее, теперь это уже была река. Подпитываясь от водопада, расположенного справа от Энн, поток спешил вперед, огибая большие коричневые камни – те самые, по которым девочка пересекала ручей в прошлый раз.
Энн усмехнулась. Скользя вниз по крутому берегу, она думала: «Снимаю шляпу перед стариной Баннусом! Он так плавно вводит это поле в действие, что и понять невозможно, когда он это делает».
Девочка перебиралась по камням на другой берег, и на мгновение ей почудилось, что возле пещеры никого нет. Но, как оказалось, это лишь потому, что все три ее обитателя разбрелись по своим делам. Чел, стоя на коленях, писал – старательно, даже язык высунул. Бумага была разложена на плоском камне, а ручкой мальчику служила обгоревшая палочка. Энн постигло разочарование: он ничуть не подрос. У Чела за спиной виднелся преотлично устроенный очаг; от старого железного котелка, висевшего на треноге из прочной древесины, шел дымный, но аппетитный запах. В золе стояла железная решетка с несколькими котелками, по виду из каменного века.
Теперь укрытие обзавелось стенами – из плетеных ивовых прутьев, обмазанных грязью. Самодельная лестница вела на крышу. Выглядела она довольно хлипкой и поскрипывала, но, вероятно, была крепче, чем казалась, поскольку Ям как раз взбирался по ней на своих больших пружинистых ногах, таща здоровенную связку тростника. Мордион уже был на крыше – закреплял там такие же связки поменьше.
– Вижу, вы все-таки решили сжульничать, – крикнула ему Энн.
– Разве что слегка, – откликнулся Мордион, – и только с котелками для еды.
– Чел нуждается в регулярном питании, – заявил Ям.
Энн слышала его с трудом, потому что Чел отшвырнул обгоревшую палку и бросился ей навстречу, по обыкновению учинив страшный шум.
– Энн, Энн, пойдем – посмотришь, что я пишу!
Девочка пошла за ним и доброжелательно взглянула на его работу. Бумага была белесо-коричневой – в такую обычно заворачивают рыбу с картошкой. На ней виднелись два ряда почеркушек, а под ними надпись: «Ям на крыши. У него леснеца». Выглядело довольно коряво, но читабельно.
– Очень хорошо, – одобрила Энн, ткнув пальцем в надпись. – Но вот эти два ряда вряд ли можно счесть буквами.
– Да, это буквы! – крикнул с крыши Мордион. – Он изучает хамитское и вселенское письмо, а также ваше, альбионское. На этом настаивает Ям – а он, скажу я вам, настоящий зануда.
– Взрослого нужно поддерживать в хорошей форме так же, как и ребенка, – вмешался Ям. – Мордион, эта вязанка разложена кое-как. Энн, если предоставить Мордиона самому себе, он будет просто сидеть и тосковать.
– Я не тоскую, – возразил Мордион, – но я люблю сидеть, когда лучи солнца падают мне на спину, и рыбачить. И думать, конечно же.
– Ты ленивый, – настаивал Ям, – и ты спишь.
Робот склонил голову к Энн. Под его пустым ртом пролегла складка, и Энн решила, что он улыбается.
– Нарисуй мне картинку, Энн! Нарисуй, как Мордион! – шумно потребовал Чел.
Мальчик перевернул лист бумаги. На другой стороне обнаружились рисунки Мордиона: красивая кошка с изящной головкой, преследующая мышь, довольно правдоподобная лошадь – лошади у Энн никогда не получались, – и еще более правдоподобное изображение дракона. Под каждым рисунком была подпись тремя разными алфавитами.
Энн прониклась большим уважением.
– Чел, боюсь, я не смогу так хорошо нарисовать, но я попытаюсь, если хочешь.
Мальчик хотел, и тогда девочка нарисовала для него корову, и слона, и Яма на лестнице – робот получился чересчур коренастым, но Челу он все равно понравился, – и подписала каждый рисунок по-английски. Рисуя, она слышала, как Ям говорил что-то вроде: «Тебе придется заново перевязать все это. Если связано плохо, дождь будет проникать внутрь», или: «Этот колышек стоит криво», или: «Ты должен взять свой нож и подровнять эти края». Похоже, Мордион ему не перечил. Энн только диву давалась, насколько счастливым и покорным он казался. Нет, Энн бы точно не стерпела, если бы ею так командовали.
Через час или около того Мордион внезапно спустился по лестнице и потянулся.
– Нужно доделать еще половину крыши, – сказал Ям.
Энн не могла взять в толк, как бесцветный голос робота мог звучать с таким упреком.
– Вот ты и доделывай, – ответил Мордион. – С меня пока что хватит. Я из плоти и крови, Ям. Мне нужно есть.
– Ну что ж, тогда подзаправься, – милостиво разрешил робот.
– Значит, иногда вы все-таки способны за себя постоять? – заметила Энн, когда Мордион подошел и стал помешивать в железном котелке.
Мужчина взглянул на нее исподлобья.
– Я сам виноват, – сказал он. – Спросил Яма, знает ли он, как построить дом.
– Но я бы не потерпела такого, даже будь он человеком! – воскликнула Энн. – Неужели у вас нет никакого самоуважения?
Мордион выпрямился, стоя над кипящим на огне котелком. В то мгновение Энн поняла, как это выглядит, когда человек в гневе нависает над окружающими. Она отшатнулась.
– Конечно, я… – начал Мордион, но тут же осекся и задумался (его сросшаяся бровь привычно изогнулась), как будто Энн спросила его о чем-то очень сложном.
– Я не уверен, – сказал он. – Хотите сказать, что мне нужно поучиться самоуважению?
– Э… ну… я бы не позволила машине так распоряжаться мной, – ответила Энн.
Мордион с этой своей помесью гнева и смирения так встревожил ее, что она взглянула на часы и обнаружила, что уже время обедать.
Но когда девочка попрощалась и уже одолела полпути по камням, ведущим к реке, ей пришло в голову, что Баннус тоже был машиной – машиной, которой она позволяла распоряжаться собой уже много дней. Чья бы корова мычала, а твоя молчала… Энн чуть было не повернула назад, чтобы извиниться, но мысль о том, как глупо она будет выглядеть, остановила ее.
3
Энн миновала трухлявое дерево с торчащим из дупла желтым пакетом от чипсов. Девочка не сомневалась, что с минуты на минуту окажется возле грязного ручейка, однако, приблизившись к воде, она обнаружила перед собой реку. Осторожно перебираясь с одного скользкого камня на другой, Энн заметила на противоположном берегу Яма – робот сидел на вершине утеса, подперев серебряный подбородок серебряной рукой и умудрившись принять скорбный вид. Карабкаясь по тропинке, которую протоптали Мордион и Чел, когда ходили на реку мыться, она успела заметить, что вид у Яма не только скорбный, но и помятый. Казалось, прошло уже несколько лет.
