Ардуин чувствовал себя разочарованным и очень злился на себя.
– Да черт возьми! – обратился он к себе самому. – Ты что, так и будешь любить этот призрак? Женщина, которую ты обожаешь, давно уже мертва! Как так получилось, что какая-то пригожая девица настолько овладела твоим сердцем, что у тебя кровь буквально вскипает при одной мысли об этой потрясающей, но, увы, умершей женщине?
9
Ножан-ле-Ротру, октябрь 1305 года
Несмотря на то, что полдень выдался теплый, город накрыл мелкий моросящий дождик. Он делал сильнее запахи нечистот, медленно текших в канавах, прорытых посреди улочек, и затхлую вонь рынка.
Ардуин Венель-младший еще до рассвета вышел из своего дома в окрестностях Мортаня. Фринган бодрой рысью пробежал расстояние до Ножан-ле-Ротру. Славного жеребца, которого, казалось, вовсе не утомила такая длительная прогулка, он оставил у коновязи на постоялом дворе. Получив щедрые чаевые, конюх пообещал как следует позаботиться о благородном животном.
– Да я его прямо как милую буду обихаживать, мессир! – принялся уверять рослый молодой парень.
– Что же, я на тебя надеюсь, – шутливо ответил Ардуин. – Тем более что вряд ли твоя милая лягается так же сильно, как мой Фринган!
* * *
В Ножан-ле-Ротру можно было попасть по одному из трех мостов. Торговцы, проходя по ним, должны были сперва заплатить на свой товар пошлину, которая шла в пользу сеньора или церкви[86]. Деревянный мост, перешагивая реку, вел прямо в Бург-ла-Комтес. Мост же Сент-Илер почти вплотную подходил к церкви, носящей то же название, и мост Роны обозначал окончание улицы Порт-Ривьер и начало улицы Оре, которая пересекала Бург-ле-Комт.
Мэтр Правосудие Мортаня был немного знаком с этим городом, с его пригородами, прилепившимися друг к другу, и почти без труда ориентировался здесь. Он направился по улице Де Пре, которая отделяла Бург-ла-Комтес от Бург-Нёв[87]– района, в основном населенного торговцами. Благодаря им город процветал, а добрая слава саржи и других продававшихся здесь тканей распространялась далеко за его пределы. Помимо того, город славился своими ярмарками и четырьмя рынками, хлебными павильонами и лавками суконщиков, булочниками и торговцами пирожными.
Жан II Бретонский, в чьи владения входил Ножан-ле-Ротру, не особенно часто наведывался туда, перепоручив большинство своих полномочий новому бальи Ги де Тре, который был назначен сюда несколькими годами раньше, к неудовольствию жителей, все время спрашивавших себя, что бретонец может понимать в их порядках.
* * *
Мэтр Правосудие Мортаня свернул в Бург-ле-Комт[88], над которым виднелся замок Сен-Жан[89]– крепость, построенная на возвышенности в те времена, когда Перш устанавливал хрупкий мир между французским королевством и скандинавскими пиратами, пытавшимися завоевать эти земли[90].
Особняк, купленный Гареном Лафуа, без сомнения, благодаря щедрому наследству покойной супруги, возвышался на улице Д’Оре. Скрывшись под портиком дома напротив, Венель-младший полюбовался особняком, отметив про себя, что тот выглядит вполне зажиточным. Защищенный высокой, прорезанной порталом стеной, превосходившей по высоте даже голубятни, этот особняк с каменными стенами был на два этажа выше всех прочих зданий[91]. Первого этажа не было видно, но во всех окнах верхних имелись стекла, вставленные в свинцовые рамы в виде ромбов, что считалось особым шиком в эту эпоху. Трубы канализации сбегали по углам и посредине строения, что позволяло удалять из дома нечистоты[92], для сбора которых в ту эпоху служил сосуд, стоящий в коридоре или в углу комнаты. Несмотря на то, что был еще день, Ардуин заметил огоньки в нескольких комнатах – ясное свидетельство того, что здесь не считаются с затратами.
* * *
Он принялся терпеливо ждать, сам толком не зная чего. До него долетали ароматы улицы Пюант, принесенные легким ветерком[93]. Неподалеку играли, бегали и кричали дети, время от времени бросая на него удивленные взгляды. Время потекло в очень странной манере: оно то летело с безумной скоростью, то еле тащилось. Но разве это имело какое-то значение, когда в его памяти всплывали различные события и картины прошлого…
Ардуин снова увидел тот день, когда они с отцом отправились вдвоем ловить рыбу. Мама приготовила им с собой поесть, чтобы они смогли восстановить силы. Ему тогда, должно быть, было шесть или семь лет. Старший брат с ними не пошел, Ардуин это точно помнил. Только он и отец. С какой любовью и почтением мальчик относился к этому человеку, который говорил так медленно и в то же время так точно, без всякого пафоса… В тот день Ардуин поймал замечательную щуку. Он вытащил крючок из окровавленной рыбьей челюсти. Щука прыгала на траве; маленький мальчик, раздувшись от гордости как индюк, наблюдал за своей добычей. С легким свистом большой нож отца обрушился на голову рыбы. Затем послышалось медлительное:
– Господь послал нам эту рыбу, чтобы мы насытились ею, а не для того, чтобы заставляли ее страдать. Она – тоже создание Божье, и поэтому заслуживает нашего уважения.
– Но получается, что ты заставляешь страдать Божие создания? – возразил мальчик.
– Щука не обладает разумом. Она не совершила никакого преступления. Их совершает лишь человек, так как он единственный наделен способностью рассуждать, ибо так решил Господь Бог в своей бесконечной мудрости.
Странное дело, Ардуин слышал голос своего отца так же ясно, как если б тот сейчас находился рядом с ним; он снова с поразительной ясностью видел каждую травинку, сверкающую чешую щуки, молодые листочки на деревьях. Зато некоторые недели и даже месяцы полностью выпали из его памяти. Таким образом у него осталось лишь очень смутное воспоминание о кончине старшего брата, о его последних днях, о запахе смерти, который царствовал в его перегретой комнате. И, однако, это событие исковеркало ему жизнь, сделало его палачом, в то время как он всеми силами стремился избежать этой участи.
