Уиллер благосклонно улыбнулся группе зевак, собравшихся на улице, чтобы узнать причину всей этой суеты. Он знал, что скоро они будут мертвы, обреченные гореть в аду, познав гнев Всемогущего. Они уже не будут путаться у него под ногами и досаждать ему, вторгаясь в его жизнь со своими мелочными и убогими заботами светского мира. О них позаботится рука Господа. Своим умственным взором он видел освежеванного живьем Лэнга Кросби: кожа содрана с лица, а выпученные глазные яблоки, белевшие на этой кровавой маске, похожи на глаза жука. Он видел Джейн Пейдж с рваной раной между ног, там, где был источник ее греховности.
Он глубоко дышал и чувствовал себя хорошо. Это будет особый день.
Весьма особый.
Даже с помощью работников АСХЦ, церковных волонтеров и рабочих из строительной компании ушло все утро и бо́льшая часть дня, чтобы собрать две секции здания и поставить каркас на место. Случилась пара незначительных происшествий: одно окно разбилось, когда кран слишком резко опустил первую секцию на землю, и небольшой участок внизу восточной стены был поврежден, когда его задел угол грузовой платформы. Но в целом все прошло гладко, и к ночи воссозданная церковь – по крайней мере, снаружи – выглядела почти так же, как на прежнем месте в Финиксе.
Только когда стало совсем темно, пастор Уиллер наконец сказал всем, что пора заканчивать. Третий грузовик-автокран пока еще не разгрузили, но две грузовые платформы были уже пусты. Первая фаза работы будет завершена завтра. Работников АСХЦ разместили в домах вызвавшихся приютить их на ночь прихожан, Уиллер проводил их всех к хозяевам и сердечно поблагодарил. Потом он вернулся в церковь, взял свою пластиковую чашку чая со льдом с капота одного из грузовиков и вошел в пока еще пустой остов новой пристройки.
Деревянный пол был уложен прямо на земле, хотя все строители и добровольцы АСХЦ не советовали этого делать. Все выглядело хорошо. На следующей неделе они снесут часть стены и соединят пристройку со старой церковью. Уиллер уже представлял себе, как будет выглядеть полностью завершенный проект, законченная Церковь Живого Христа, молитвенный дом – такой большой и уникальный, что на пустынном горизонте он будет казаться выше, чем пик Апачей, выглядеть внушительнее, чем окружающие холмы, и станет служить маяком для многих и многих, кто придет к ней восславить Господа.
Уиллер ощутил, как дрожь предчувствия пробежала по его телу. В воскресенье он собирался сообщить своей пастве, что Господь Иисус Христос вернулся. Он собирался рассказать им о том, что видел, и о том, что ему было поведано. Пастор не знал, как они воспримут эти благие новости, но это только усиливало его восторг.
Это отделит зерна от плевел в его пастве. Это определит ее будущее.
Уиллер сделал глоток чая со льдом и скривился, потому что к нему на язык – а потом и в горло – вместе с жидкостью попало нечто зернистое и с очень неприятным вкусом. Он снял с пластиковой кружки крышку и поднес ее к свету, светившему из окна. На единственном потемневшем кусочке лимона копошились десятки мелких мошек размером с булавочную головку. Еще больше черных точек плавали в темном чае между кубиками льда. Какой-то вид плодовых мушек, предположил пастор. Он хотел выйти и выплеснуть содержимое чашки на землю, когда вдруг понял, что, как и все остальное, это также было частью плана Господа.
Если бы Иисус не хотел, чтобы он проглотил мушек, то не допустил бы, чтобы они оказались в его чае.
Уиллер задумался на пару секунд, потом прочел короткую благодарственную молитву, снова закрыл крышку, сжал губами соломинку и стал пить.
В последний час перед закрытием посетителей почти не было, поэтому они поужинали жареным рисом со свининой и куриной лапшой, которую кто-то заказал по телефону, но не забрал, а потом раньше обычного закрыли ресторан. Сью и Джон вытерли столы и подмели пол в зале, пока мать и бабушка мыли тарелки. Их отец наводил порядок на кухне. Они в этот раз уехали домой вовремя и чуть позже девяти прибыли к дому.
Хотя на улице уже было темно, Крис Чепмен и Род Малверн стояли на полоске желтой травы, разделявшей их участки, и разговаривали. Сью помахала им, когда вышла из машины. Они помахали ей в ответ и возобновили свою беседу. Ни тот, ни другой не обратил на ее родителей никакого внимания. Девушка захлопнула дверцу машины и последовала за отцом и матерью, которые пошли к дому самым коротким путем, мимо ивы. За многие годы она уже привыкла к такому поведению соседей, и хотя ей, наверное, следовало на них разозлиться, на самом деле Сью было все равно. Она воспринимала эту ситуацию, как элемент Обычного Порядка Вещей.
Обычный Порядок Вещей.
Сью пришла к убеждению: он проявлялся в том, что покупатели обычно не ведут себя по-настоящему дружелюбно и не сближаются с владельцами магазинов, ресторанов или с другими людьми, с которыми ведут бизнес, что между ними автоматически вырастает стена, которая мешает более близким контактам. Но она знала, что это не всегда так. Майк Фазио, владелец пиццерии «Майк пицца плейс» в торговом центре «Башас», похоже, дружил со многими своими покупателями. Хэнк и Тара Фаррел, хозяева видеосалона, часто общались со своими клиентами. Разница заключалась в том, что ее близкие были китайцами.
Сью не нравилось думать об этом. Она испытывала дискомфорт, и девушку не покидало ощущение, что она слишком чувствительна. Когда Сью видела в теленовостях, как выходцы из Азии протестуют против показа фильмов про Чарли Чана [7]или мультфильмов, тиражирующих стереотипные представления о людях из восточных стран, Сью всегда чувствовала неловкость: ей хотелось поддержать протестующих, и она знала, что должна быть солидарна с ними, но, с другой стороны, она не могла полностью с ними согласиться. Девушка старалась убедить себя в том, что теперь расовая принадлежность уже не влияет на то, как другие люди воспринимают ее и ее близких или ведут себя по отношению к ним. В конце концов, многие консервативно настроенные белые жители городка восхищались темнокожими звездами спорта, футболистами и баскетболистами. Их дети покупали музыкальные записи темнокожих поп-звезд. Разумно ли ей было считать, что к ее близким относятся по-другому только потому, что они китайцы? Да. Потому что за все эти годы ее семья так и не стала своей, к ним все еще относились как к аутсайдерам, а не как к членам общины. Даже самые приятные клиенты, шутившие и смеявшиеся с ней, дружелюбно и уважительно относившиеся к ее родителям, если встречались с ней и с ее близкими в ресторане, в иное время общались с ними напряженно и холодно. Они могли кивнуть, иногда улыбнуться, в лучшем случае сказать «привет», но непринужденного общения не получалось, если они не были в привычных ролях клиента и официанта. Нельзя сказать, что ее семью избегали или не любили – к ним просто относились по-другому.
И так было потому, что они – китайцы.
