Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
Верховным сюзереном тевтонцев считался сам Господь, вопрос о преданности которому, естественно, не стоял. Одним из основных преимуществ постоянной армии ордена был значительный выигрыш во времени при развертывании вооруженных сил в начале боевых действий. Пока противник собирал свое вассальное ополчение, тевтонцы уже могли нанести удар. При этом кадровые войска крестоносцев одновременно прикрывали сбор сил собственной армии.
Великий маршал знал конечно же о допускаемых братией нарушениях устава. Но обстановка в Ливонии была такой, что большего наказания для провинившихся рыцарей, чем жестокая кровопролитная война с литовцами князя Гедимина, весьма искусными не столько в открытом бою, сколько в засадах, и придумать было нельзя. Разве что отлучение от церкви. Поэтому Генрих фон Плоцке зубами скрипел, но воли святому рвению старался не давать.
Более того, с целью поднятия боевого духа братьев ордена, собранных для предстоящего похода на Литву, маршал сам же нарушил устав, разрешив, к всеобщему ликованию, проведение в Кёнигсберге рыцарского турнира. И даже пригласил на это увлекательное мероприятие так называемых «гостей» – рыцарей, не принадлежавших к тевтонцам, но пожелавших принять участие в походе против Литвы добровольно.
В трапезной Генрих фон Плоцке долго не задержался: не захотел мешать братьям, живо обсуждавшим предстоящие поединки с прибывшими на турнир рыцарями-«гостями». А приехали, надо сказать, одни из лучших: бургундец Пьер да ла-Рош, Жоффруа де Брасье из Лотарингии, граф де Сен-Поль, поляки Енджей из Брохоциц и Ян из Щекоцина, рыцари-госпитальеры[56]Людвиг фон Мауберге, Гирард фон Шварцбург, Дитрих фон Альтенбург и другие, не менее известные воины.
Маршал важно прошествовал по крытой галерее, затем спустился по лестнице во двор замка и продолжил путь по пархаму – проходу между стенами, служившему одновременно и местом погребения рыцарей. Основные крепостные сооружения Кёнигсберга, имевшие форму вытянутого с запада на восток прямоугольника, занимали практически все плато горы. Внешнее укрепление состояло из двойного кольца каменных стен с пархамом, девяти выступающих башен и четырех угловых: двух с северной стороны и двух – с южной. Еще три башни были отстроены лишь наполовину, а на месте еще двух только-только заложили фундамент. При воспоминании о последних Генрих фон Плоцке озабоченно нахмурился: сможет ли орден выдержать осаду с недостроенными укреплениями, если литовцы осмелеют и первыми придут под стены Кёнигсберга?
Земля, на которой был построен Кёнигсберг, имела давнюю историю. Раньше здесь жили древние племена пруссов. Когда войска короля Оттокара II Пржемысла подошли в январе 1255 года к реке Прегель, то увидели на высоком берегу реки мощные укрепления прусской крепости Твангсте. Взяв укрепления штурмом, они сожгли прусские поселения. Когда-то Тевтонский орден владел в Сирии крепостью Монт Рояль («Королевской горой»), но в ходе войны с арабами безвозвратно ее потерял. И вот теперь на месте Твангсте был заложен замок под тем же названием «Королевская гора» – Кёнигсберг. Так тевтонцы увековечили память о своих походах на сарацин.
Местоположение Кёнигсберга оказалось очень удобным. Река Прегель впадала в залив, через который открывался свободный выход в Балтийское море, что давало тевтонцам возможность беспрепятственно проникать в глубь богатого Земландского края.
Первый их замок – деревянный – сожгли те же пруссы, война с которыми длилась почти пятьдесят лет. За это время Кёнисберг не раз оказывался в плотном окружении превосходящих вражеских сил, но все же устоял. Однако литовцы Гедимина – это не дикие прусские варвары, закутанные в звериные шкуры и вооруженные примитивным оружием. Среди литовских воинов было немало рыцарей, способных драться с крестоносцами на равных. «Ускорить, нужно непременно ускорить строительство башен!» – нервно подумал маршал, убыстряя шаг.
Главным этажом в замке считался второй (из внутреннего двора туда вела крытая галерея), где располагались капелла, зал Капитула, спальня для братьев, трапезная и данцкеры – уборные. На первом этаже размещены были хозяйственные помещения, в подвалах хранились продукты питания и необходимое снаряжение для обороны. Всегда прохладный и сухой третий этаж был отведен под зернохранилище.
Вокруг замка пленные пруссы вырыли в свое время глубокий ров с водой, а во внутреннем дворе – не менее глубокий колодец. К внутреннему кольцу крепостной стены примыкали госпиталь, приют для престарелых ветеранов ордена (герренфирмария), большой амбар и другие постройки. Когда в 1309 году Генрих фон Плоцке объявил Кёнигсберг своей резиденцией, поверх больших погребов для него возвели маршальский дом с канцелярией, с жилыми и служебными помещениями.
Сейчас маршал направлялся к восьмигранной башне Хабертум, под которой находились казематы для преступников и особо опасных врагов ордена. Спустившись по крутой винтовой лестнице в подвал, Генрих фон Плоцке продолжил путь по узкому подземному ходу уже в сопровождении стражника, освещавшего дорогу факелом. Подобных ходов под Кёнигсбергом было много: они вели во все уголки Альтштадта и даже за его пределы. Ходы начинались прямо из стен башен и далее, периодически разветвляясь на второстепенные коридоры, шли к основной подземной галерее, где, наконец, пересекались и образовывали хитроумный лабиринт с комнатами, залами и тайниками, предназначенными для хранения тевтонских сокровищ.
Когда маршал остановился перед массивной железной дверью, стражник снял со связки нужный ключ и с лязгом отомкнул ее. Шагнув вперед, Генрих фон Плоцке оказался в узилище, скудно освещаемом вставленной в зазор между каменными глыбами лучиной. Впрочем, по сравнению с другими камерами, где содержались узники, эта выглядела не в пример лучше: помимо деревянного ложа с ворохом тряпок здесь имелся еще и большой стол, уставленный сосудами, необходимыми в работе магов и колдунов.
Дверь за маршалом гулко захлопнулась, и он остался наедине с узником. В тусклом свете лучины Генрих фон Плоцке с трудом различил несчастного. Тот выглядел сущим дикарем, ибо зарос волосами и был грязен и оборван до невозможности. В камере стоял тошнотворный запах немытого тела и нечистот, и маршал мысленно посетовал, что не догадался воспользоваться перед посещением узилища ароматическим маслом, привезенным ему накануне крестоносцами из Палестины.
Впрочем, отменное обоняние являлось в те времена скорее недостатком, нежели достоинством, а уход за телом и вовсе приравнивался к греху. Христианские проповедники призывали прихожан носить исключительно ветхую одежду и ни в коем случае не мыться, ибо только так, по их заверениям, можно было достичь духовного очищения. К тому же, вещали они, во время омовений с тела человека смывается святая вода, которой его облили при крещении. В итоге, следуя примеру самих монахов и монахинь, христиане либо не мылись годами, либо не знали воды вообще. На чистоту смотрели с отвращением, а вшей называли «божьими жемчужинами» и считали признаком святости.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
