– Ну так поведайте нам о нем, – подбодрил Холмс, предложив Ньютону присесть.
Эндрю был высоким подтянутым мужчиной с темной шевелюрой, располагающей наружностью и очаровательной улыбкой. Судя по манерам и речи, можно было заключить, что человек он образованный, но потертая, изношенная одежда свидетельствовала о том, что наш гость не из богачей.
– Я работаю в порту агентом по снабжению судов, – начал Эндрю, – и едва свожу концы с концами. Естественно, я не перестаю мечтать о лучшей доле. На прошлой неделе со мной связался мистер Баркер, старший компаньон юридической фирмы «Фавершем и Бринкли». В телеграмме, которую я от него получил, говорилось, чтобы я зашел к ним в контору на Вардур-стрит, – мол, у них для меня есть хорошие новости. Сами понимаете, я сломя голову бросился туда. Новости у мистера Баркера и впрямь оказались просто потрясающие. Мне завещали двести акров земли под Кембриджем, а вместе с ними усадьбу Нордклифф – особняк эпохи Тюдоров.
– В таком случае, примите мои поздравления, – приподнял бровь Холмс.
– Не спешите с поздравлениями, – покачал головой Ньютон. – В бочке с медом оказалась ложка дегтя.
– Я так и подумал, – кивнул великий сыщик. – Кстати, кем оказался ваш благодетель?
– Здесь и заключается самая главная странность, – пояснил Ньютон. – Как мне стало известно, мой благодетель – покойный Джеймс Фицрой Кастерс, блудный сын лорда Эдварда и леди Элизабет Кастерс, последний из мужчин в роду Кастерсов и наследник всего их движимого и недвижимого имущества. Как мне сказали, картины, что висят в одном только большом банкетном зале особняка, уже сами по себе стоят целое состояние.
– И чему вы удивляетесь? – развел руками Холмс. – Ведь вы имеете отношение к семейству Кастерсов?
– В том-то все и дело, мистер Холмс, что не имею. По крайней мере, насколько мне это известно. Я вообще только на прошлой неделе узнал о существовании этого семейства.
– Расскажите немного о себе, – попросил Холмс.
Собравшись с мыслями, Ньютон начал:
– Я родился в Лондоне в шестьдесят седьмом году. В тот же год ушел из жизни мой отец. Он служил в армии и погиб в Ирландии во время одного из восстаний. Моя мама занималась музыкой, и весьма, надо сказать, успешно: давала детям богачей уроки фортепьяно. Она зарабатывала достаточно, и я получил относительно пристойное образование. Мать умерла несколько лет назад. И ни разу в жизни я не слышал, чтобы она хотя бы упомянула в разговоре фамилию Кастерс.
– А что же адвокат, мистер Баркер? Разве он не может пролить свет на загадку?
– Как я понимаю, это запрещено по завещанию. Впрочем, если я сумею разгадать все головоломки, мне ответят на любые вопросы.
– Головоломки?
– Да, мистер Холмс. В этом и заключается ложка дегтя. Я должен найти разгадку нескольких головоломок и тогда получу ключ к некоему тайному посланию.
– Ах вот вы о чем! – Глаза Холмса загорелись. – Занятно, очень занятно. Мне нужны подробности. Загадки меня привлекают куда больше, чем деньги.
– Баркер рассказал мне, что Джеймс Фицрой Кастерс был человеком своевольным, настоящим бунтарем, и не желал ничего слышать о нормах, традициях и правилах, существовавших в его аристократической семье. Если коротко, авантюрист и прожигатель жизни. Потом разразился скандал. В чем там было дело – никто не знает, но все кончилось тем, что Джеймс сел на корабль и уплыл в Аргентину. Там он жил так, как считал нужным. О его пребывании в Аргентине известно мало, однако ходили слухи, что он занимается добычей серебра и алмазов. Надо полагать, зерно правды в этом есть: Джеймс в итоге купил большое ранчо в провинции Рио-Негро, женился на местной красавице и начал разводить скот. В Англию он вернулся только после смерти своих родителей. Нашел смотрителя для усадьбы Нордклифф, пообещал ежегодно выделять кругленькую сумму на ремонт и поддержание особняка в пристойном виде, после чего снова отбыл в Аргентину. Как мне сказали, все ценные предметы убранства в поместье накрыли специальной тканью, чтобы защитить от пыли, и повсюду разбросали камфорные шарики против моли.
– Кастерс больше не приезжал? – спросил Холмс.
– Нет, мистер Холмс, он так и жил в Аргентине до самой смерти. Преставился он, кстати сказать, в прошлом месяце. Согласно завещанию, его жена Роза-Мария получила в наследство его имущество в Аргентине, то бишь ранчо и виллу Каса-Гранде. Мне же достается поместье Кастерсов у нас в Англии, но только при одном условии. Я должен представить в компанию «Фавершем и Бринкли» некое тайное послание, адресованное мне покойным, причем сделать это не позднее двадцать восьмого дня, считая со дня его кончины. В противном случае все достанется Розе-Марии.
– И когда умер Кастерс? – уточнил Холмс.
– В прошлом месяце. Двенадцатого числа, – уныло ответил Ньютон.
– Двенадцатого?! – Холмс вскочил. – Но это значит, что у нас остается всего четыре дня. Почему же вы не пришли ко мне раньше?
– Я сам обо всем узнал только на прошлой неделе, – пояснил Ньютон. – Адвокатам потребовалось три недели, чтобы меня отыскать.
Холмс принялся мерить гостиную шагами:
– А эти головоломки, о которых вы говорили, – вам удалось разгадать хотя бы часть из них?
– Лишь несколько, самых простых, – признался Ньютон. – А остальные… Я совершенно сбит с толку.
– Привлечение помощи со стороны не нарушает условий завещания? – замер на минуту Холмс.
Молодой человек покачал головой:
– Как только я понял, что одному мне не справиться, я сразу же задал этот вопрос мистеру Баркеру. Он сказал, что прямого запрета в завещании нет, а значит, я могу обращаться за помощью к любому человеку.
Холмс удовлетворенно кивнул:
– Тогда, я думаю, самое время взглянуть на головоломки.
– Хоть вы и сказали, мистер Холмс, что деньги для вас ничего не значат, – предупреждающе поднял руку Эндрю, – в том случае, если наше предприятие увенчается успехом и я получу наследство, я намереваюсь заплатить вам десять процентов от стоимости всего поместья. Пусть лучше мне достанется девяносто процентов, чем дырка от бублика! Только одно условие – если вам не удастся разгадать головоломки, я не заплачу ни пенни. По рукам?
– Да-да, по рукам, – нетерпеливо согласился Холмс. – Ну же, ради бога, давайте уже сюда свои головоломки.
Ньютон вытащил из кармана большой конверт из оберточной бумаги и протянул его Холмсу. Сверху черными чернилами каллиграфическим почерком было выведено: «Эсквайру Эндрю Ньютону». Обратную сторону украшал герб Кастерсов. Он же присутствовал и на красной восковой печати. Холмс схватил увеличительное стекло и принялся изучать герб, бормоча себе под нос:
– Щит с поперечными линиями, справа лев на задних лапах, в основании левой стороны герба – перевернутая подкова, посередине с левой стороны и в основании правой стороны герба – медоносные пчелы.
