Больше он ничего не сказал. Взгляд моего друга вновь устремился на пламя, и я тихо вышел, оставив Холмса наедине с его мыслями.
II
На следующее утро, когда мы отправились в Корнуолл, Холмс пребывал в куда более приподнятом настроении, однако по-прежнему оставался задумчив и был явно не склонен обсуждать детали дела. Вместо этого он предпочел всю дорогу читать газеты и с ленцой обсуждать напечатанное в них.
День выдался пасмурным, и к тому моменту, когда мы, добравшись до Бодмина, сели в пролетку, чтобы ехать в гостиницу, зарядил частый мелкий дождь. Небо было затянуто низкими серыми тучами, отчего маленький городок, с его узенькими крутыми улочками и словно жмущимися друг к другу, крытыми шифером каменными домишками, показался нам на удивление мрачным.
Разместившись в «Синем вепре», мы оставили в номерах багаж, после чего спустились вниз, в обеденную залу, из которой открывался отменный вид на парадный вход гостиницы. Удобно устроившись, мы принялись ждать прибытия профессора Аддлтона и мистера Монтегю Уэбба, причем Холмс, пользуясь свободной минутой, решил еще раз изучать карту и сверить маршрут, которым нам предстояло проследовать через раскинувшуюся вокруг города вересковую пустошь.
Положа руку на сердце должен признаться, что для меня время тянулось ужасно медленно. Мне хотелось поскорее увидеть двух главных фигурантов дела, узнать, как будут развиваться события. Загадочные обстоятельства, сопутствовавшие расследованию, а также непонятная опасность, угрожавшая профессору, а значит, и нам, распалила во мне тягу к приключениям. Я чувствовал тяжесть револьвера в кармане пальто и время от времени тайком касался его рукояти, гадая, понадобится ли пускать его в ход, а если да, то в кого придется стрелять.
Холмс не выказывал ни малейших признаков нетерпения. Высокий и худой, он сидел на стуле, подавшись вперед и склонившись над картой, полностью поглощенный ее изучением.
Наконец наше долгое ожидание было вознаграждено. Снаружи донесся стук колес экипажа, остановившегося у крыльца. Вскоре в гостиницу вошли двое мужчин. Первый, которого я принял за Монтегю Уэбба, поскольку он, остановившись в дверях, пропустил спутника вперед, оказался долговязым вертлявым господином лет эдак под семьдесят. Несмотря на преклонный возраст, он вел себя неловко и застенчиво, словно школяр. Взмахивая рукой и постоянно что-то изрекая визгливым голосом, Уэбб подвел своего спутника к стойке регистрации.
– Сюда, прошу сюда, дорогой профессор. Гостиница хоть и скромная, но со всеми удобствами. Предлагаю как можно скорее отправиться в путь. Мне страсть как хочется показать вам свою скромную находку до темноты.
– Да-да, конечно, – раздраженно ответил Аддлтон. Со всей очевидностью можно было заключить, что чрезмерная забота мистера Монтегю уже успела ему надоесть.
Профессор, высокий подтянутый джентльмен с гордой осанкой, в щегольском, с иголочки твидовом костюме, держался очень уверенно. Аккуратно подстриженными седыми усиками он напоминал скорее военного, нежели ученого. Однако, несмотря на высокомерный вид, Аддлтон был явно чем-то обеспокоен. Тревогу его выдавала некоторая скованность позы и то, как он с подозрением оглядывался по сторонам.
Прежде чем мы успели встретиться с профессором взглядами, Холмс тихо свернул карту и, сунув ее в карман, встал.
– Пойдемте, Уотсон, – промолвил мой друг, – нам пора.
Мы проследовали через черный ход, выводивший прямо во двор гостиницы, где нас уже поджидала запряженная лошадью двуколка, которую Холмс предусмотрительно попросил приготовить накануне.
– По моим оценкам, у нас есть как минимум четверть часа форы, – промолвил великий сыщик, взявшись за поводья.
– Четверть часа, Холмс?
– Профессору Аддлтону понадобится некоторое время, чтобы устроиться в номере и переобуться. Вы обратили внимание на его ботинки? Они дорогие, кожаные, лакированные – в таких по вересковым пустошам не ходят. Нет никаких сомнений, что он сменит их на более подходящую обувь. Ну а нам лучше не терять времени понапрасну. Мы должны прибыть на место загодя, чтобы хорошенько осмотреться, найти укрытие для экипажа и для себя самих. На пустоши мы будем как на ладони, и наша двуколка станет бросаться в глаза почище омнибуса в Лондоне.
Нам сразу удалось развить приличную скорость. Дорога уводила нас на северо-запад от Бодмина в сторону Лонсестона. Шла она через вересковую пустошь и, несмотря на узость, была достаточно твердой, поэтому катили мы быстро. Не доезжая до деревни Больвентор, мы свернули направо, двинувшись далее по каменистой тропе. Взгляду нашему открывался дикий и безжизненный пейзаж, а серое небо, затянутое тучами, которые висели столь низко, что сливались с горизонтом и серой дымкой тумана, лишь усиливало атмосферу гнетущего уныния и безнадежности. Вдали едва виднелись вздымавшиеся над пустошью скалистые пики, похожие на гребни доисторических тварей, что сторожат покой этой безбрежной глуши.
Буквально все: скалы, грубая трава, периодически попадавшиеся нам одинокие деревца с изогнутыми, перекрученными стволами – покрывал тонкий слой влаги. Безжизненность представавшей перед нашими взглядами картины нарушали лишь несколько диких пони, щипавших траву у тропы. Услышав стук колес двуколки, они проворно вскидывали головы и уносились прочь.
Преодолев еще около мили, мы добрались до машинного здания, некогда обеспечивавшего работу подъемника шахты Уил-Агнес. Перекрытия давно сгнили, крыша обвалилась, однако стены, сложенные из гранитных блоков, стояли по-прежнему нерушимо.
– Превосходно! – воскликнул Холмс. Глаза его загорелись от радости, и он, дернув вожжами, направил лошадь к зданию. – Знаете, Уотсон, нам надо вознести благодарственную молитву древним богам, правящим этими землями, ибо они явили нам свою милость. Лучше места, чтобы спрятать двуколку, и не придумаешь. Поторапливайтесь, друг мой! Нельзя терять ни секунды.
Мы выпрыгнули из экипажа, и Холмс, взяв лошадь под уздцы, завел ее внутрь ветхого строения, где и привязал к одному из перекрытий, рухнувших на пол.
Покончив с этим, мы выбрались наружу и осмотрелись.
За руинами машинного здания пустошь постепенно забирала вверх, туда, где вздымалась крутая насыпь гранитных валунов, расселины меж которыми поросли тощим кустарником. Тропа огибала ее подножие и исчезала из виду, устремляясь в сторону деревушки Минионс.
По левую руку от нас, примерно в ста ярдах, находилось кольцо из поставленных в круг камней, которое, как пояснил Холмс, местные жители называли Ведьмиными. По преданию, много сотен лет назад сюда на шабаш собрались двенадцать ведьм, на которых случайно набрел святой. Потрясенный нечестивым обрядом черной мессы, он превратил служительниц тьмы в камень. Этой участи не избежал и колдун, который проводил обряд. Именно он обратился в тринадцатый, самый крупный валун, находившийся в середине круга.
Пасмурным днем этот высоченный, испытавший на себе власть непогоды камень действительно походил на фигуру исполина, который стоит вжав голову в плечи и притиснув к туловищу руки, обозначенные парой глубоких трещин.
