– Она спит.
– Ничего, я подожду.
– Это ни к чему. С ней все в порядке.
– Если ты не возражаешь, я хотела бы убедиться в этом сама.
– Я возражаю. – На красивом патрицианском лице Роберта отразилась надвигающаяся буря. Глядя в его внимательные глаза сибирской лайки, Ноэль ощутила, как температура воздуха, прежде колебавшаяся в пределах тридцати градусов, вдруг резко упала. Несмотря на июльский зной, она поежилась, будто стояла перед открытой дверью рефрижератора.
Внутренний голос убеждал: «Будь сильной… ради Эммы». Она не могла позволить себе сдаться и на этот раз.
– Как ты смеешь?! – Ее голос дрожал от стараний не закричать. – Как ты смеешь не пускать меня к ребенку?!
– Но кто-то же должен взять на себя ответственность. – Взгляд Роберта стал безжалостным, губы презрительно скривились. – Господи, Ноэль, когда ты в последний раз смотрела на себя в зеркало? Ты совсем опустилась и даже не заметила этого.
Ноэль дрогнула, но не отступила.
– Можешь забрать себе все – и этот дом, и все, что в нём есть. – Она взмахнула рукой, охватывая дом широким жестом. – Только отдай мне Эмму!
Роберт разразился кратким сухим смешком.
– Все это и так принадлежит мне. Разве ты когда-нибудь видела, чтобы я обивал чужие пороги?
– Я вижу перед собой человека, который считает, что даже убийство сойдет ему с рук, – парировала Ноэль. – Но на этот раз ты ошибаешься, Роберт.
Он холодно улыбнулся, однако Ноэль поняла, что ее слова достигли цели. Правое веко Роберта задергалось.
– Слушай, у меня нет времени на пустую болтовню. Если тебе что-нибудь нужно, обратись к моему адвокату. – И он начал закрывать дверь.
– Нет! – Пронзительный вопль Ноэль разорвал тишину переулка в престижном пригороде, где редко повышали голоса и пользовались клаксонами, где самый шумный скандал вызвала посылка в простой коричневой бумаге, адресованная подростку, сыну супругов Уитли, но случайно попавшая в руки живущего по соседству восьмилетнего Линдси Эмберсона. Роберт медлил, и, воспользовавшись шансом, Ноэль метнулась вперед и втиснула ступню между дверью и косяком, – Я не уйду отсюда, пока не увижу Эмму!
– Ты пьяна. – Он вдруг повысил голос.
Ноэль пошатнулась, стоять на одной ноге, просунув другую в щель, было неудобно. Ничего подобного она не ожидала. Неужели Роберт пытается убедить ее, что она спятила? Или это он лишился рассудка?
«Да, он сумасшедший. Это же очевидно!» Ноэль оглянулась как раз в ту минуту, когда Джуди Паттерсон вышла на свою веранду. Хотя их дома разделял ухоженный газон, Ноэль заметила беспокойство на лице соседки. Сначала ей показалось, что Джуди встревоженно смотрит именно на нее. Но ведь они подруги! Правда, не слишком близкие, но все же… Прошлой зимой, когда умерла мать Джуди, кто целый день утешал ее, кто присматривал за ее мальчишками целых четыре дня, пока сама Джуди с мужем уезжали на похороны в Бостон? Только когда Роберт махнул Джуди рукой, словно объясняя: «Не бойся, она ничего мне не сделает», – Ноэль сразу все поняла.
– Как удобно было бы для тебя, окажись я пьяной, правда? – Она тоже повысила голос, надеясь, что Джуди ее услышит. – В тот вечер ты что-то подсыпал в мою пепси, верно? Ты хотел убедить всех вокруг, что я напилась до беспамятства. Но это тебе не поможет, Роберт. Перед законом все равны, даже ты!
– Судья разберется, кто из нас отстаивает интересы Эммы. Насколько я слышал, судья Рипли терпеть не может безответственных матерей.
– Безответственных? – Ноэль чуть не поперхнулась этим словом. – Роберт, это же нелепо! Ты сам все понимаешь. Прекрати сейчас же! Хотя бы ради Эммы!
Лицо Роберта слегка смягчилось, и Ноэль уже была готова восторжествовать, пока не заметила, как он косит глазом в сторону. «Он просто играет на публику!» – в ужасе поняла она. В сущности, она не удивилась бы, узнав, что вся эта сцена подстроена. Иначе зачем еще Роберт остался дома среди рабочей недели? Он знал, что рано или поздно она явится сюда.
– Ступай домой, Ноэль, и хорошенько выспись. Эмме незачем видеть тебя в таком состоянии. – Его низкий властный голос разнесся над кустами сирени, из-за которых выглядывала Джуди Паттерсон.
Ноэль захотелось ударить мужа. Но несмотря на бушевавшую в ней ярость, она могла бы последовать его совету, повернуться и уйти, пока не поздно. Если бы ее не остановил отчаянный крик:
– Мамочка!
В приоткрытую дверь была видна гостиная, промелькнувшие темные косички, удивленное личико. Сердце Ноэль затрепыхалось в горле.
– Эмма, милая! С тобой все…
Она оступилась и отдернула ногу. Дверь тут же захлопнулась.
Ноэль заколотила в нее обоими кулаками. В отполированном медном молотке мелькнуло искаженное отражение ее рта. Как у сумасшедшей.
– Впусти меня! Роберт, открой дверь! Открой сейчас же, или я… – Она осеклась. Чем она может пригрозить? Вызвать полицию? Эта мысль заставила ее опустить руки.
Внезапно она вспомнила о своих ключах. Выудив их из сумочки, она попробовала отпереть замок. Неожиданно он поддался. Но едва Ноэль успела приоткрыть дверь, как ее резко оттолкнули, дверь захлопнулась, лязгнул засов. Зашатавшись, Ноэль упала, оцарапав локоть о шероховатое бетонное крыльцо. За дверью расплакалась Эмма, послышался приглушенный голос Роберта, успокаивающего ее. В кустах у дома что-то зашуршало.
У Ноэль мелькнула мысль: «Это Джуди. Она спешит ко мне на помощь».
Но ее соседка поспешно убегала к своему дому.
Ноэль с трудом поднялась и прислонилась к двери. Слезы заструились по ее лицу.
– Эмма, милая, это мама. Обещаю, я приеду, как только смогу.
Из-за двери не донеслось ни звука, кроме легкого стука удаляющихся шагов. Ноэль окатила волна отчаяния. Ей представлялось, как злорадно ухмыляется Роберт, стирая слезы со щек дочери. Что он ей наболтал? Много ли вранья он успеет вбить в голову девочки, прежде чем кончится этот кошмар?
Ее охватила дикая ярость.
– Тебе это так не пройдет! – выкрикнула она, уже не заботясь о том, что услышат и подумают соседи. Она перестала прислушиваться к доводам рассудка. – Ты слышишь, Роберт? Этого я не допущу! Ты еще поплатишься!
Она бросилась на дверь всем телом, заколотила в нее, обдирая пальцы, пинала ногами, пока не почувствовала в одной из них острую боль. Из ее полуоткрытого рта вылетали капли слюны. Изменившийся до неузнаваемости голос взвивался в раскаленное голубое небо.
– Ублюдок! Впусти меня! Впусти немедленно!
«Ты играешь ему на руку, и сама понимаешь это».
Голос, отдаленно напоминающий голос Лейси, вернул ее к действительности. Ярость угасла. Ноэль сошла с крыльца и вдруг поняла, что у нее нестерпимо ноет нога. Ее колени подогнулись, она упала в траву, неудержимо дрожа. «Что я натворила?! – мысленно простонала она. – Господи, что я наделала?!»
