Впервые в жизни Ингрид начала понимать свою мать. Как же она должна была любить отца, чтобы раз за разом принимать его, не обращая внимания на многочисленные интрижки и прямые измены! До сих пор Ингрид казалось, что мать делала это только ради нее и Урсулы.
И только теперь ей пришло в голову, что дети были тут ни при чем.
Она не слышала приближения Ральфа, пока тот не забрал у нее стакан с недопитым соком. Их пальцы соприкоснулись, и Ингрид тут же ощутила сильный удар тока. Когда он раскрыл объятия, она шагнула к нему как загипнотизированная. Словно лемминг, которого манит море.
— Тебе хорошо здесь? — спросил он.
В хижине или в его объятиях? И тут и там она чувствовала себя куда лучше, чем следует.
— Здесь мало кто бывал, — ответил он на ее молчаливый вопрос. — Но ты здесь не чужая. Ты — часть меня. Почему это случилось так быстро?
Она прижалась лбом к его плечу.
— Не знаю.
Он бережно взял Ингрид за подбородок и заставил поднять голову.
Ее выдал предательский румянец, заливший щеки. Сколько бы Ингрид ни твердила себе, что это нехорошо, но стоило ей увидеть страстный взгляд Ральфа, как ее снова накрывала волна удушливого желания.
— Да.
9
— Тогда все правильно. Я сделаю так, что нам обоим будет хорошо. Доверься мне.
Два слова, невинных и в то же время чрезвычайно опасных. В какой-то степени она уже доверяет ему. Желание было столь сильным, что она стремится к нему, несмотря на страх. Он может делать с ней что угодно. Едва она увидела Ральфа, как слово «нет» бесследно исчезло из ее лексикона. И она сказала «да».
Но что же теперь будет? Похоже, скоро ей предстоит это узнать.
Сначала Ральф достал шампанское. Ингрид обратила внимание на знаменитую марку лучшего урожая. Он открыл бутылку так ловко, что хлопок пробки был едва слышен, и наполнил хрустальные бокалы золотистым нектаром.
Затем бокалы со звоном чокнулись.
— За этот необыкновенный вечер!
— За необыкновенный вечер! — повторила Ингрид и подумала, что вечер действительно необыкновенный.
Сегодня она не сестра Урсулы или мать Эрни, сегодня она женщина, которой предстоит узнать, что такое любовь. Ничего глупее нельзя придумать. Урсула часто дразнила ее и хвасталась, что Ральф не был ее первым и единственным любовником. Ингрид могла бы сомневаться, что Эрни сын Дикса, если бы не их поразительное сходство.
Ральф наклонился и нежно поцеловал ее. Его язык был горячим и влажным.
— У твоих губ вкус шампанского.
— У твоих тоже.
— Тебе нравится?
— Я еще никогда не пробовала шампанского, бывшего в употреблении.
Он скорчил гримасу.
— Очень романтично!
Ингрид поспешно поставила бокал, боясь, что дрожащая рука выдаст ее.
— Я не слишком опытна в таких вещах. — Не слишком? Чересчур мягко сказано.
Он кивнул.
— Я могу понять, что вертолет и остров сильно повлияли на твои чувства. А я сам?
А ты сильнее всего, подумала она, но промолчала.
— Что-нибудь съешь?
Хотя после ланча с Кири прошло уже несколько часов, Ингрид не чувствовала голода. И все же она сказала «да», надеясь, что это позволит снять напряженность момента и выиграть время.
Он снова полез в холодильник.
— Отлично. Хельга не даст нам умереть с голоду.
— Хельга?
— Женщина, которая ухаживает за плантацией. Она доставляет продукты в хижину, когда я звоню и сообщаю, что собираюсь прилететь.
Он достал красивое блюдо в форме листа, на котором лежали кусочки сыра разных сортов и тропические фрукты. Затем взял дольку манго и протянул ее к губам Ингрид. Когда долька оказалась у нее во рту, она поняла, что действия Ральфа никогда не бывают простыми.
Сладкая и сочная мякоть растаяла во рту. Когда Ральф протянул руку и стер пальцем капельку сока, упавшую на ее подбородок, Ингрид почувствовала головокружение. Он облизал кончик пальца, не сводя с нее горящих глаз. О Боже, он умудряется превращать в чувственный ритуал даже самые обычные вещи…
— Еще?
Комок в горле помешал ей ответить, и она просто кивнула. Ральф отрезал кусочек мягкого сыра, положил его на круглую булочку, разместил сверху половинки абрикоса и поднес ко рту Ингрид. Но она остановила его.
— Спасибо, я сама. — Если он будет продолжать кормить ее, это плохо кончится.
Ральф отдал ей угощение и сам взялся за сыр и фрукты. Ингрид следила за тем, как он ест, ощущала, что возбуждение растет, но не могла отвести от него глаз. Когда легкая закуска закончилась, ее тело горело огнем.
— Не хочешь поплавать?
Он что, читает ее мысли? Может быть, холодная вода остудит ее пыл. Но было уже почти темно.
— Сейчас?
— Скоро взойдет луна. Лагуна безопасна. Рифы защищают ее от акул.
Но перед ней стоит куда более опасный хищник. Про акул она и не подумала.
— Я не взяла с собой купальник. А плавать в нижнем белье нельзя.
— Почему нельзя? Тут тебя никто не увидит. Если хочешь, можешь залезть в воду по шею.
Волна уже и так накрыла ее с головой. Так что терять ей нечего. Хуже не будет.
Взяв с полки охапку полотенец, Ральф снова повел Ингрид по коралловой тропинке, мимо вертолета, к полумесяцу белого песка, блестевшему под темным небом. Берег ласково лизали волны со светящимися барашками.
Лунного света было достаточно, чтобы раздеться, но недостаточно, чтобы стесняться следившего за ней Ральфа. Ее темно-фиолетовые шелковые лифчик и трусики подчеркивали формы, которыми Ингрид имела полное право гордиться. Может быть, она и не чета фотомоделям, с которыми так часто снимался Ральф, но стыдиться ей нечего.
Готовая погрузиться в волны, она подняла взгляд и увидела, что Ральф тоже избавился от одежды. Лунный свет серебрил его великолепное тело, подчеркивая рельефные мышцы. Он снял с себя джинсы и остался в черных плавках, подчеркивающих его мужественность сильнее, чем полная нагота.
У нее чуть не остановилось сердце. Ингрид заподозрила, что он был готов заняться с ней любовью в хижине, а предложил поесть и поплавать только для того, чтобы она успокоилась. Внезапно ей расхотелось купаться. Она хочет его. Во рту снова пересохло, пульс участился. Что бы он сказал, если бы она отдалась ему прямо на берегу?
Но такого шанса ей не представилось. Он молча одолел полосу песка, зашел в воду по бедра, а потом нырнул, мелькнув в воздухе как стрела. Вошел в воду без брызг, развернулся и поплыл вдоль берега, мощно работая руками.
